Идеальная жена

Тогда Энн казалось, что мать хвалит ее, и в глубине души она гордилась ее словами. Теперь воспоминания об этом вызвали у нее жгучий стыд. Как же одинока и наивна была она тогда, как отчаянно нуждалась пусть даже в намеке на похвалу со стороны матери! Она никогда не шла ни в какое сравнение со своими прелестными, удачно вышедшими замуж старшими сестрами, Теперь же, став «темным пятном» на репутации всей семьи, она стала красивой. Теперь она может выбрать любого мужчину, которого захочет. Любого — женатого или пользующегося дурной славой. Энн знала, что если она снова наберет все те килограммы, от которых ей удалось так неожиданно избавиться, предложения от мужчин, во множестве получаемые ею в последнее время, пусть даже и безнравственные, с ее точки зрения, моментально прекратятся. У нее хватало честности, чтобы признаться себе, что, несмотря на отвращение, которое вызывали у нее все эти предложения, она испытывала также и некоторое удовольствие. Впервые в своей жизни она чувствовала себя желанной.

Она продолжала изучать свое отражение, отыскивая мельчайшие признаки того, что она толстеет, холодея при этом от страха.

— Чем ты занимаешься? — спросила появившаяся в дверях Беатрис.

Энн резко обернулась.

— Я толстая? — требовательно спросила она. Снова повернувшись к зеркалу, она впилась взглядом в свое отражение, искаженное гримасой страха.

— Нет. А если бы и растолстела, то все равно осталась бы красивой.

— Ах, нет, Беа, пожалуйста. Я наивна, но не глупа.

Беатрис встала рядом с Энн.

— Я говорю совершенно серьезно, — решительным тоном произнесла она. — Признаю, что раньше ты была несколько излишне, гм… полной. Но сейчас ты вполне можешь позволить себе поправиться на пару килограммов. Мне кажется, ты теперь просто худышка, а мужчины не любят костлявых женщин.

Энн судорожно вздохнула.

— Я не хочу возвращаться к своему старому облику, не хочу быть толстушкой Энн!

— Ах, дорогая. Та Энн была тобой, моей лучшей подругой. Она была веселой и доброй, хотя, да, полненькой.

— Толстой. Ты должна признать, что сейчас я выгляжу лучше.

— Ну, конечно, лучше. Но это не значит, что если ты поправишься на пару килограмм, то сразу станешь…

— Безобразной.

— Ты никогда не была безобразной! — пылко возразила Беатрис.

— Люди не узнавали меня на балу у Ветмора. Ты сама говорила, что я стала другим человеком.

— В основном это произошло благодаря одежде и прическе. И потом, ты обрела уверенность в себе. Ты действительно стала другим человеком, Энн. Но это касается не только твоей внешности. Смогла бы ты войти в «Казино» два года назад, зная, что общество тебя отвергнет? Смогла бы ты подойти к мужчине, разбившему твое сердце, и заставить его поцеловать себя?

— Конечно, нет, — прозвучал неуверенный ответ, но Энн знала, что Беатрис права. Никогда уже не сможет она снова стать той застенчивой девушкой, которая вспыхивала румянцем от любого мужского взгляда. Та Энн погибла под обломками прошлого.

— Смогла бы прежняя Энн дать согласие на прогулку на яхте со своим бывшим мужем ради выполнения нашего коварного плана? — спросила Беатрис, смеясь.

Ослепительная улыбка вспыхнула на лице у Энн.

— Не смогла бы.

— Вот видишь! Даже если ты завтра проснешься толстой, как корова, ты все равно не сможешь стать прежней Энн.

Все еще улыбаясь, Энн все же снова повернулась к зеркалу и озабоченно похлопала себя подушечками пальцев по щекам.

— Так ты считаешь, что я не толстею?

Беатрис взглянула на стройную, прелестную Энн и, дурачась, покачала головой:

— Ты просто неприлично растолстела. Не смей ничего есть, по крайней мере, месяц. Ну, а сейчас — вперед, соблазнять Генри!

Энн сделала большие глаза, изображая «оскорбленную невинность».

— Мы, насколько мне помнится, не говорили о том, что я должна его соблазнить, — напомнила она, произнеся последнее слово шепотом, как будто кто-нибудь мог их услышать.

— Ну, невозможно же предусмотреть всего! — развеселилась Беатрис и, схватив Энн за руку, потащила из комнаты. — Карета ждет вас, мисс, и шлюпка, которая доставит вас на яхту, тоже!

* * *

На причале вовсю кипела работа. Рыбаки, в основном промышляющие в это время года устрицами и мидиями, возвращались с утреннего лова. Воздух был густо насыщен ароматами, которые с непривычки трудно было назвать приятными: смесь запаха морской воды, гниющих водорослей и рыбы. В самом конце причала стояла на якоре маленькая одномачтовая яхта Генри, и только ее мачта виднелась над рыбацкими шхунами, раскачиваясь, как метроном, отбивающий ритм какой-то едва слышной за шумом музыки.

Все чувства, владевшие Энн до сих пор, уступили место ощущению праздника. Она отнесла это на счет прекрасного дня и того, что она делает еще один шаг в выполнении их с Беатрис задумки. Энн неустанно повторяла себе, что если у нее и возникло радостное чувство оттого, что она встретится с Генри, то только потому, что она неуклонно движется к своей конечной цели — камня на камне но оставить от его репутации.