Идеальность (СИ)

Лера до сих пор не прочла ни одного сообщения. Хотелось верить, что она спит, но крепло чувство, что надо всё же заехать, проведать. Тем более, он отдавал отчёт что своими сообщениями вызовет у сестры ещё больший интерес к сёрфу в интернете.

Время летело стремительно.

— Засиделся, — буркнул Пашка, хотя еще не собирался уходить.

Стопка журналов под столиком разожгла в нём повышенное любопытство. Это как копаться в чужом белье, надеясь обнаружить среди чистых трусиков и лифчиков диск с домашним порно. Подобным занимались Пашкины работодатели. Теперь было понятно, почему им так нравилось это дело. Можно прикрываться терминами вроде «разоблачение» или «справедливость», но дело почти наверняка было в удовольствии от копания в чьём-то белье…

Пашка прочитал несколько статей о бизнесе Вероники. Уникальность состояла в том, что Вероника открыла свой бизнес через интернет. В те годы это было редкое явление. Не имея офиса, кондитерской лавки, магазинов, Вероника пекла кремовые торты, кексы, мармеладные плюшки на заказ дома и продавала их через интернет-площадки. За полтора года она вышла на оборот в семь миллионов рублей в месяц — что с учетом низких затрат можно было смело считать бешеным успехом.

Пашке было не интересно. Он в бизнесе понимал мало. Да, полноватая голубоглазая девушка почти десять лет назад подняла неплохие деньги. Но причем тут Ната? Зачем она хранит номера журналов со статьями о Веронике? Кто вообще хранит такое? Может быть, наблюдает за карьерой близкой подруги? Есть ли у Наты вообще близкие подруги?

Где-то в глубине дома скрипнула дверь. Или половица. Или еще что-то.

Звук этот разнёсся в тишине не хуже пистолетного выстрела.

Пашка уставился в дверной проём, прислушиваясь. Если Ната вернулась — а она вообще-то могла вернуться в любой момент — то дела плохи. И это уже не игра под названием «подсмотри за двоюродной сестрой». Это серьёзное преступление. По голове не погладят.

И о чём он только думает?

Звук не повторился. Может, показалось, но рисковать не стоило. Пашка быстро убрал журналы на место, вышел в коридор. В комнате за его спиной погасли лампы, и сразу стало понятно, что дом пуст и тёмен. Ночь сожрала его. Кроме собственного дыхания Пашка больше ничего не слышал.

Он стал медленно спускаться по лестнице, вглядываясь в провалы окон, сквозь которые в дом затекал густой рыхлый мрак. Под ногой скрипнула ступенька — звук был точно такой же, как услышанный недавно. Сердце прыгнуло в груди. Вот ведь…

Дом как будто отозвался еще одним скрипом. Где-то за спиной. С высоты второго этажа.

Пашка развернулся. Кто-то стоял наверху, у деревянных перил. Темный силуэт. Его, Пашку, обошли сзади. Переиграли.

А потом вспыхнул свет.

Яркий, слепящий свет танцпола вышибал из головы ненужные мысли.

Лера кружилась, прыгала, обнималась, хохотала. Как раньше. Как в прошлой жизни. Сколько времени когда-то она провела среди потных танцующих и пьяных тел? Сколько выпила, сколько сбила каблуков? Никогда и никому не сосчитать. Это время плотно упаковано в коробки и сохранено на жёстком диске памяти.

Вокруг тоже толпились, обнимались, прыгали и хохотали. Где-то у сцены потерялась Лизонька. Она крикнула, ткнув пальцев в людей: «О, чур мой мужик!» и растворилась в толпе. Почти наверняка её сегодняшний вечер закончится в чужой квартире, на чужой постели с каким-нибудь молодящимся сорокалетним мужиком.

Толик был где-то рядом. Пошел за напитками. Он умел уговаривать — Лера за последние полчаса выпила уже два бокала рома с колой. Пришлось признать, она отвыкла от алкоголя. Тут же захотелось курить, но в кармане были только проклятые подушечки жвачки. Лера расковыряла одну ноготками. Голова кружилась. Со сцены какой-то молоденький диджей объявил время ностальгии и врубил ремикс на «Руки вверх».

Появился Толик с двумя бокалами.

Волосы Толика растрепались, рубашка оказалась расстегнута на груди. В полумраке, разрываемом яркими полосками света, Толик казался сильно моложе своего возраста.

— А правда, что ты себя вчера порезала? — спросил он, прильнув губами к её уху.

— Обманывают. Кто-то ловит популярность на моей теме.

— Я тоже не поверил. Моя девочка всегда была сильной. Раз уж выкарабкалась тогда, то выкарабкаешься и сейчас!

— Это точно!

Она выпила молочный коктейль с привкусом чего-то приторно-горького в несколько глотков, смакуя в мыслях фразу «моя девочка», примеряя на себя — годится или нет для нынешнего состояния.

— Мне жаль, что не открыла дверь, — наконец, сказала Лера.

Толик кивнул. Он, кажется, один тут не танцевал. Стоял среди беснующейся толпы, широко расставив ноги, и просто пил.

— Так надо было, понимаешь? Для всех было бы лучше!

— Уже не важно, — ответил Толик. — Главное, что ты вернулась. Веселись!