Идеальные лгуньи

– Мы принесем еще вина из подвала, – с улыбкой сказала она. – Мы уже не подростки и можем подождать, когда доберемся до постели.

Она немного помедлила у кухонной двери, чтобы привыкнуть к более яркому свету, и вновь повернулась к Чарли.

– Пошли в ванную комнату. Быстро.

– Нам действительно необходимо это делать? – мрачно спросил хозяин дома.

Он ненавидел иголки и ненавидел ставить жене уколы, но знал, что должен это сделать, потому что, когда Джорджия в прошлый раз попыталась сделать себе укол сама, она просидела на кровати целый час, собираясь с духом, чтобы воткнуть в себя иголку.

– Да, обязательно. Пойдем.

Затем Джорджия потянула Чарли за руку в сторону ванной комнаты, которая находилась в цокольном этаже, под лестницей. В этот момент она уловила краем глаза какое-то движение и посмотрела вверх. На лестнице, спиной к стене, совершенно неподвижно стояла Нэнси. Хозяйка дома собралась спросить, что подруга здесь делает, но прежде, чем она успела что-то сказать, Грейдон поднесла палец к губам. Джорджия закрыла рот.

– Так мы идем или нет? – спросил Чарли, смотревший в тот момент в противоположную сторону.

– Да, конечно, – решительно ответила супруга.

В желтом тепле нижней ванной комнаты она наклонилась и положила руки на деревянную крышку унитаза, глядя на корешки стоявших на полке книг. Здесь обитали глупые книги, которые покупали люди, не знавшие, что им подарить на Рождество, – такие, как братья и сестры Чарли. Джорджия заметила номер «Санди телеграф» и решила, что ее засунул туда муж. Но как она могла пропустить газету, когда наводила здесь порядок?

Опустив голову, чтобы не видеть оскорблявшего ее взор предмета, Джорджия почувствовала, как шумят в ушах кровь и алкоголь, и ей ужасно хотелось, чтобы Чарли поскорее закончил. Он всегда возился очень долго и делал все невероятно тщательно, как будто считал, что эффект будет максимальным, если процедура займет полчаса.

– Давай, дорогой, – сказала женщина, пытаясь говорить небрежно, но прекрасно понимая, что они не могут отсутствовать долго. – Мы пропустим вечеринку.

– Одну секунду, – сказал ее муж, – просто дай мне…

В этот момент раздался оглушительный грохот, и Чарли так и не закончил предложение. Затем они услышали глухой тяжелый удар, после чего зазвенело упавшее на камень стекло – Чарли уронил ампулу с гормонами.

– Проклятье, что это было? – спросила Джорджия.

Но она уже знала. Если быть честной с собой, стоило принять это: она знала.

Она знала, глядя на перекошенное от ужаса лицо Чарли, когда он возился с позолоченной ручкой двери и когда она последовала за его неповоротливым телом в коридор и услышала, как он судорожно втягивает в себя воздух.

Затем распахнулась кухонная дверь, и все остальные выскочили в коридор. Джорджия услышала, как они внезапно остановились, а потом увидела, что Бретт закрыл руками голову и упал на колени.

Лежащее на полу тело напоминало свастику. Джорджии стало не по себе от этой мысли, но именно так оно выглядело. Ноги вывернуты под невозможными углами, руки разбросаны в стороны. Она была такой красивой. Такой белой, сломанной и красивой. Чарли обхватил жену за плечи и прижал ее к себе, и они стояли, молча глядя, как медленно расползается красная лужа за ее головой, окружая ее нимбом, точно на средневековых картинах.

– Лила, – прошептал Ру через минуту, хотя вполне мог пройти и час. – Лила.

Теперь

Они выбрали хорошую фотографию, Лиле она бы понравилась. Ее сделали во время медового месяца. Прищурившись, она смотрела в камеру, на переносице россыпь веснушек. Острый подбородок покоился на одной ладони, обручальное кольцо и кольцо, подаренное на помолвку, сверкали рядом с другими, которыми она так любила себя украшать. Лила выглядела счастливой. Спокойной. Словно жизнь дала ей все, чего она когда-либо хотела. Джорджия полагала, что жизнь должна ей этот красивый последний портрет, пусть и ничего больше.

Ниже шел элегантный шрифт: «Камилла Брир (урожденная Найт)».

Фотографию выбирали Джорджия и Нэнси. На самом деле они выбирали и все остальное. Ру был в таком состоянии, что не мог им помочь. Джорджия никак не ожидала, что он будет настолько сломлен. Их ссоры и то, как Лила о нем говорила… Казалось, они ненавидели друг друга. Но когда он сидел в своей гостиной, не обращая внимания на плачущего ребенка, с лицом, заросшим серой щетиной, Джорджия смотрела на него и думала, что он по-настоящему любил свою Камми.

– Я не понимаю, – повторял Руперт. – Я не понимаю, почему она это сделала.

Было жестоко говорить ему, что Лила знала о его измене, что она рассказывала Джорджии и Нэнси, как находила волосы на его одежде, следила за ним в клубе и видела, как он тискал в раздевалке двадцатидвухлетнюю девушку. Но это следовало сделать, чтобы он понимал, что виноват в ее гибели. Джорджия надеялась, что Иниго останется в неведении о том, из-за чего умерла его мать. Это было бы излишним. И конечно же, Ру не станет открывать правду никому другому.