Идеальный герой

Джемма расстегнула сумку, порылась в ней и достала носовой платок.

— Безобразие, — проворчала она, вытирая мороженое.

— На пляже без этого никуда, — утешил ее Роб.

Джемма, не дожидаясь новых клубничных потоков, стала быстро доедать свой рожок.

— Как продвигается вязание? — поинтересовался Роб, разглядывая содержимое ее сумки.

Джемма застегнула молнию. Неужели и он видел ее со спицами в руках?

— Можно посмотреть? — осторожно спросил Роб.

— Это еще… не закончено.

— Ничего, — не смутился он. — Покажи!

— Нет, правда…

Но Роб по-хозяйски расстегнул ее сумку и вынул детскую розовую кофточку.

— Ну надо же! — восхитился он. — Просто чудо! Лучше, чем моя мама вязала, а она, скажу тебе, была большая мастерица. У меня четыре сестры и двое братьев, и она нас всех обвязывала, пока мы не поступили в колледж. Впрочем, она хотела, чтобы мы и там носили ее вещи. Думаю, она и свадебные платья сестрам могла бы связать, если бы постаралась.

Джемма рассмеялась.

— Между прочим, ты могла бы этим неплохо зарабатывать, — заметил Роб.

Джемма почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Она и сама уже давно вынашивала подобные планы, хотя понимала, что с точки зрения общественного признания это занятие не так выигрышно и никогда не сравнится с актерской игрой. И тем не менее больше всего на свете ей хотелось сидеть дома и что-нибудь вязать. Она постоянно фантазировала, какие интересные вещи могли бы у нее получаться, и рисовала фасоны на обороте сценария. Джемма мечтала о мотках роскошной пряжи, о невиданных прежде сочетаниях оттенков — вот только сможет ли она на это прожить?

— Терезе тоже понравилось, — сказала она.

— Ничего удивительного, вещица — первый сорт, — похвалил Роб. — Ни за что не бросай это дело. Можно даже создать веб-сайт и продавать свои работы в Интернете. Я уверен, ты не прогадаешь.

Джемма невольно улыбнулась: ни с кем она еще не обсуждала свои тайные замыслы.

— Попытаться обязательно стоит — если у тебя это, конечно, не блажь.

— О нет, не блажь, — заверила Джемма.

— Вижу, — подтвердил Роб. — Не сомневаюсь, что ты, если постараешься, можешь добиться чего угодно. Добилась же в актерской игре. И у тебя хорошо получается, только, Джемма, я точно знаю, что сердце у тебя к кино не лежит.

Она встретилась с ним взглядом. Роб смотрел пристально — словно глазами проникал ей в самую душу. Кто же он, этот человек, разбирающийся в вязанье лучше, чем Генри Тилни из «Нортенгерского аббатства» — в муслинах?

— Сама посуди, многого ли ты достигла, играя в кино? — продолжал Роб.

— Но это моя первая картина, — начала оправдываться Джемма.

— Да, но был еще телефильм.

— Но не то чтобы очень…

— Ты все время себя принижаешь, — перебил Роб, — хотя многое успела сделать. Я только хочу сказать, что всего этого ты достигла как будто через силу. А теперь представь, какие горы могла бы свернуть, если бы тебе это было интересно.

Джемма вдруг поняла, что все это время слушает его с невольной улыбкой.

— Ты и правда думаешь, что я смогла бы?

— Конечно!

— Смешной ты…

— Почему?

— Нет чтобы пропускать пинту за пинтой с приятелями, сидишь тут со мной на парапете, ешь мороженое и рассуждаешь о вязаных кофточках…

— Я с тобой — остальное не важно, — шепнул Роб, наклонившись к ней совсем близко.

И прежде чем Джемма успела сообразить, что ответить, он поцеловал ее. Ничего подобного Джемма не ожидала, но она не отстранилась, а прикрыла глаза и ответила на его поцелуй. Вокруг них, хрипло крича, летали стаи чаек.

На его губах еще угадывался мятно-шоколадный привкус, и Джемма не знала, понравилась ли ему клубника.

Глава 36

Когда Оли и Кей вышли из Уэнтуорт-хауса, уже смерклось, небо и море охватила мгла. Ночная гавань с темно-лиловой водной гладью казалась поистине волшебным зрелищем, и Кей снова поблагодарила судьбу за то, что теперь может считать Лайм-Реджис своим домом. Впрочем, к удовольствию примешивалась и горчинка, потому что ценой ее счастья стала жизнь ее дорогой Пегги. Кей очень скучала по ней. Каждый день она то и дело обращалась к Пегги в своих мыслях, а теперь жалела, что не может рассказать ей об Оли. Пегги сразу бы полюбила его — в этом Кей нисколько не сомневалась. На минуту она попыталась представить, в каких выражениях она стала бы расхваливать его своей подруге. И пусть зрение Пегги в последние дни отказывало, Кей заверила бы ее, что Оли — настоящий герой ее романа.

— О чем ты задумалась? — вторгся в ее грезы Оли.

— Об одной своей знакомой… О том, что ты бы ей понравился.

— Почему «бы»? — улыбнулся он.

— Она умерла.

— Мне очень жаль.

— И мне… Это была добрая душа.

— И ты такая же.

— Но ведь я не изменила внешность! — ахнула Кей.

Только тут до нее дошло, что она отправилась на прогулку, не надев ни парика, ни темных очков. На миг она подумала, что Оли сейчас объявит, что ему надоело скрывать от всех свою любовь и что ему решительно все равно, сколько папарацци прячется на Коббе, — он готов объявить о своем чувстве всему миру! Но Оли сказал совсем другое:

— Уже почти стемнело. Странно было бы, если б меня кто-нибудь узнал.