Идеальный гражданин

В моей голове словно щелкнул выключатель – ампулы и шприцы, напряженный взгляд Жени и старушки. Я еще не поняла, в какую картинку сложились эти элементы, как выхватила из внутреннего кармана красные корочки. Удостоверение работника прокуратуры осталось у меня со времен недолгой работы в стенах этой организации. При увольнении я написала рапорт об утере служебного документа и потом открывала с помощью красных корочек не одну дверь и не один закрытый рот.

При виде удостоверения с крупными буквами «прокуратура» старушка вскрикнула, растеряла окончательно обувь и бросилась прочь из коридора к входной двери. Я соскочила с табурета и кинулась за ней:

– Остановитесь, я из полиции, мы только поговорим.

Но вязаные носки уже семенили по ступенькам. Позади меня надрывалась девушка:

– Нет, не надо! Стойте!

Этажом выше, над квартирой Евстафьевой, одним рывком я открыла дверь, которую старушка впопыхах забыла закрыть. В два шага преодолела такой же коридорчик, как на два пролета ниже, и оказалась в небольшом зале. Здесь так же остро пахло лекарствами. Старушка судорожно собирала со стола у дивана ампулы. Она бросилась к окну, швырнула пригоршню в форточку, но промахнулась, и стекляшки зазвенели об железную батарею под окном.

– Не надо, Татьяна Игоревна, нет! Не выкидывайте! Они вам нужны! Вам ничего не будет, ничего! Это я все сделала, я! – выкрикнула из-за моей спины Женя.

Старушка развернулась ко мне, прижала руки к груди, ее трясло, губы посинели от волнения:

– Женечка не виновата! Не арестовывайте ее, это я! Я ее упросила. Я ее умоляла, чтобы Женечка помогла. Толя мучился и кричал сутками, я хотела дать ему умереть спокойно.

– Молчите, Татьяна Игоревна. Она лжет, она не из прокуратуры!

Евгения со злостью дернула меня за рукав плаща в попытке оттащить назад, к выходу. Но тут старушка совсем побледнела, схватилась за сердце и со стоном начала сползать по стене. Я кинулась к ослабевшей женщине, успела подхватить.

– В кресло несите, надо давление померить.

Женя вдруг резко успокоилась, видимо, сработала профессиональная привычка. Она мгновенно натянула манжету на руку пожилой соседки. При этом командовала мне, какие лекарства найти в россыпи упаковок на столе, а сама принялась сосредоточенно считать пульс на тонкой руке, обтянутой пергаментной кожей. Раздался низкий дребезжащий стон, я повернула голову. В нише комнаты на большом диване лежал старик, накрытый одеялом почти до самого носа. Виднелась лишь лысая голова, острые, глубоко запавшие скулы да огромные кисти рук на одеяле. Кожа отливала болезненным зеленоватым оттенком, а дыхание шло тяжело со свистом.

– Тата, ты где? Пить, – простонал старик.

Старушка засуетилась в кресле, но Женя остановила ее. Строго кивнула мне:

– Ну же, помогите. Смочите ему губы водой, вон стоит стакан и платок на тумбочке, – она повернулась к бледной пациентке. – А вы не шевелитесь, пока таблетка не рассосется под языком. И не волнуйтесь. Эта женщина не из прокуратуры, она пошутила. Просто знакомая зашла в гости.

– Ох, Женечка, а я так испугалась, – покачала головой старушка, просто сердце оборвалось. Совсем от страха разум потеряла, – она подозрительно всмотрелась в мое лицо. – Вы точно не из полиции? Не из-за лекарств?

В комнате повисло молчание. Я провела влажной тканью по сухим губам старика. Краем глаза наблюдала, как Женя снова натягивается изнутри, сжимается стальной пружиной. Спина у нее выпрямилась, на руках проступил рельеф мышц от внутреннего накала.

– Нет, я не из прокуратуры по поводу лекарств, я пошутила, – я ответила старушке, не смотря ей в глаза. – Простите, дурацкая шутка вышла. Это не настоящее удостоверение, просто корочки почетного донора крови.

Больной на диване на секунду открыл глаза, застонал и снова уснул. Судя по худому лицу, напоминавшему скелет, и страшной бледности, он был тяжело болен.

Женя еле заметно выдохнула, уже с улыбкой похлопала соседку по руке:

– Ну, все, я пойду. У меня дела сейчас, на обратной дороге забегу в магазин. Как раз к обеду успею. У вас как давление нормализуется, спускайтесь. Я приеду в обед, принесу продукты и сразу осмотрю деда Толю. Поставим капельницу ему. Сидите, сидите, я сама захлопну дверь.

Я вышла следом за Евгенией, она спустилась на два лестничных марша вниз, распахнула дверь и кивком пригласила меня внутрь. В темноте коридора тихо спросила:

– Что теперь? Арестуете меня? Или вызовете полицию?

Я ответила ей тоже шепотом:

– Если вы убили Жогина, то арестую и вызову.

– Нет же, нет! – Женя отчаянно зашептала снова.

Ее прервал стон из комнаты.

– Женя, доченька, холодно так. Не могу согреться, подай одеяло верблюжье.

Девушка почти прижалась губами к моему уху:

– Идите на кухню, я расскажу. Я все расскажу. Только прошу, не шумите, мама разволнуется, у нее чуткий слух. Ей надо поспать.

Когда она появилась на кухне, я уже успела рассмотреть фотографию на сувенирном магните, что висел на холодильнике: улыбающаяся Женя с женщиной, похожей на нее как две капли воды, но старше в два раза. Позади счастливых лиц и рыжих кудрей голубая полоска моря.