Идеальный парень

Понедельник начался как обычно – я опоздал на работу, но никто не обратил на это внимания, потому что такой вот у нас был офис. То есть я так говорю – «офис», а на самом деле благотворительная организация, в которой я работал, занимала добрую половину дома в районе Саутуарк. И между прочим, это была единственная благотворительная организация, да что там, вообще единственная организация, которая решилась взять меня на работу.

Она была гениальной идеей пожилого графа, питающего большой интерес к агрокультуре, и энтомолога с кембриджским образованием. Порой мне казалось, что на самом деле он мог быть инопланетным искусственным интеллектом, присланным сюда из будущего. Миссия организации? Спасение жуков-навозников. А я, занимающийся сбором средств, должен убеждать людей, чтобы они жертвовали деньги не на сирот, панд или, прости господи, в «Комик-релиф»[12], а отдавали бы их на спасение жуков, которые едят навоз. Я мог бы сказать, что хорошо в этом поднаторел, но, к сожалению, не нахожу критериев для оценки своей деятельности. По крайней мере, по миру мы пока еще не пошли. И как я обычно говорил во время собеседований на другие вакансии, куда меня в итоге не брали, мне не было известно ни одной другой благотворительной организации, занимающейся проблемами утилизации навоза, которая собирала бы больше средств, чем наша.

Кстати, наш проект называется «Научный анализ всестороннего обеспечения защиты жуков». А сокращенно его следует произносить как «ЭНАВЭОЗЕЖЕ». А вовсе не НАВОЗЖ.

У работы в НАВОЗЖе есть ряд недостатков: летом батареи шпарят на полную мощность, зато зимой они отключены; офис-менеджер ни на что не разрешает тратить деньги, компьютеры настолько стары, что на них до сих пор стоит та версия Windows, где указан год ее выпуска, и уж нет смысла говорить о том, что здесь я каждый день ощущаю, во что превратилась моя жизнь. Но есть и некоторые плюсы. Кофе здесь весьма недурен, потому что доктора Фэрклаф заботят только две вещи на свете: кофеин и беспозвоночные. А еще каждое утро, пока загружается мой допотопный комп, мы с Алексом Тводдлом травим анекдоты. Точнее, я рассказываю анекдоты Алексу Тводдлу, а Алекс Тводдл смотрит на меня и моргает.

Я мало что о нем знаю, и уж точно мне ничего не известно о том, как он попал сюда на работу, но вроде бы он секретарь-референт доктора Фэрклаф. Кто-то говорил мне, что он с отличием окончил вуз. Но какой именно и по какой специальности, мне неизвестно.

– Так вот, – начал я, – встречаются в одном баре два куска трассы…

Алекс моргнул.

– Куски трассы?

– Ну да.

– Ты уверен? По-моему, это какая-то бессмыслица.

– Забей. В общем, один кусок говорит другому: «Я такой крутой, такой прочный, по мне грузовики ездят, а я вообще ничего не чувствую». Только он замолчал, как в бар входит разделитель. И тогда первый кусок асфальта вскакивает и прячется в углу. Его приятель подходит к нему и спрашивает: «Ты чего? Ты же говорил, что весь из себя такой крутой и прочный?» А первый кусок отвечает ему: «Да, так и есть, только тот парень – разделитель».

Повисла долгая пауза.

Алекс снова моргнул.

– И что такого страшного в разделителе? В него кто-то врезался?

– Да нет, просто один парень крутой. А тот, другой… разделитель.

– Да, но почему его нужно бояться?

Честно говоря, не понимаю, чем это было больше, хобби или наказанием – рассказывать Алексу смысл анекдотов.

– Нет, Алекс, это такая игра слов. Потому что если сказать «разделитель» на диалекте кокни, глотая буквы, то получится слово, похожее на «расчленитель».

– А. – Алекс задумался на пару минут, а потом выдал: – Вообще-то, у меня не получается.

– Ты прав, Алекс. В следующий раз придумаю что-нибудь получше.

– Кстати, – заметил он, – у тебя встреча с доктором Фэрклаф в половине десятого.

Это был недобрый знак.

– Скажи, а ты не знаешь, – начал я, заранее готовясь услышать отрицательный ответ, – что ей от меня нужно?

Он улыбнулся.

– Понятия не имею.

– Ладно, счастливо тебе поработать.

Я спустился в свой кабинет. Перспектива беседы с доктором Фэрклаф нависла надо мной, как мультяшная грозовая туча. Нет, не поймите меня превратно. Я очень уважаю ее, и если у меня возникнут какие-нибудь затруднения, связанные с жуками, то в первую очередь обращусь именно к ней, но я понятия не имел, как с ней разговаривать. И, если уж быть до конца честным, она тоже не знала, как разговаривать со мной. А возможно, и с другими людьми. Но разница была в том, что ее это совсем не тревожило.

Пока я шел по коридору, а половицы весело скрипели под ногами, неожиданно послышался голос:

– Люк, это ты?

Увы, отпираться было бесполезно.

– Да, я.

– Заглянешь ко мне на минуточку? У нас тут возникла щекотливая ситуация, связанная с «Твиттером».

Как и полагается душе коллектива, я, разумеется, заглянул. Риз Джонс Боуэн – наш спец по работе с волонтерами и главный SMM-щик – согнулся над своим компьютером и тыкал одним пальцем в клавиатуру.

– Тебе ведь, – начал он, – хочется, чтобы я рассказал всем про «Жучиные бега»?