Идеальный роман

(Советская военная проза)

Василий крутил баранку, чувствуя, как сжимается сердце, и из глубины его простой крестьянской души поднимается неведомая ему раньше злость, лютая злость на врага. Не было больше ни страха, ни растерянности, только великая ненависть к врагу. И Василий знал, что против этой ненависти бессильны вражеские танки и самолеты. Он знал, что сейчас в сердцах миллионов простых русских людей зреет эта ненависть, а, значит, враг не пройдет! Шел десятый день войны…

ГВАРДИИ ПОЛУЗАЩИТНИК

(Советская военная проза)

Капитана Зяблова я встретил в Потсдаме в конце сорок пятого. Он был все так же по-мальчишески азартен и непоседлив и все свободное от службы время посвящал футболу. Конечно, после ранения бегать по полю с мячом он не смог бы, несмотря на все свое упорство, но Володя перехитрил судьбу и встал на ворота. При встрече он без умолку твердил о победе его гарнизонной команды на полковом первенстве. И как радостно и светло стало у меня на сердце после этой встречи! Я вдруг понял, что никакие испытания минувшей войны не смогли лишить наших мальчиков-солдат юности.

ПЛАМЯ НАД СТЕПЬЮ

(Советская проза)

Федору не спалось. Он думал о будущем. Банда Горобца разбита. Но сколько еще таких Горобцов предстоит разгромить, чтобы свободно вздохнула молодая советская республика! «Ничего, браток, пробьемся», — сказал он сам себе, поднимая голову. Занималась заря.

ПУТИ-ДОРОГИ

(Советская проза)

Никита Андреевич вошел в дом легкий, помолодевший. — Пеки пироги, мать! — Крикнул он так зычно, что зазвенели рюмки и прочая стеклянно-хрустальная дребедень в буфете, — Лешка едет! С Аленкой и Костиком! Насовсем!

НАШИ РЕБЯТА

(Советская проза)

Поезд увозил их в таежную темень, а позади тысячью огней светился новый, построенный их руками город.

ЧЕРНЫЙ ТРУДОДЕНЬ

(Ранняя диссидентская проза)

Когда маленькое красное солнце неохотно вскарабкалось на небо, чтобы еще раз осветить покосившиеся плетни и опустевшие огороды Ивантеевки, рыдания Настасьи, охрипшие, но все такие же безутешные, по-прежнему раздавались из темных холодных сеней.

ТРОЯНСКАЯ КОННИЦА

(Поздняя диссидентская проза)

Вернувшись в Чикаго, Алекс получил короткое письмо без обратного адреса, впрочем, установить личность корреспондента было несложно. В письме был лаконичный перефраз обожаемого Левой Гомера. «Дорогой Одиссей! Уверяю тебя, что лучше быть последним из обитателей Гарлема и давиться черствым гамбургером в мире живых, чем царствовать у нас, в мире теней. С наилучшими пожеланиями…»

ГОЛУБАЯ АРМАТУРА

(Прогрессивная советская проза)

Ну что ж, по местам, товарищи! — строго сказал Федя Диафильмов. И мы поспешно разбежались по вагонам.

ФУНТ ИЗЮМА

(Прогрессивная советская проза)

Буравский поднялся на площадку между седьмым и восьмым этажом. Там остановился и долго раздумывал, рассеянно поглядывая на серое московское небо. Наконец решился. Вынул из кармана свернутую в трубочку рукопись. Приподнял ржавую крышку мусоропровода. Последний раз взглянул на рукопись и жестом, который мог показаться стороннему наблюдателю небрежным и даже случайным, уронил ее в вонючую черноту.

* СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА *

ДНЕВНИКИ ОСИРИСА

(Современная латиноамериканская проза)

Я ставлю точку. Теперь я открою дверь и выйду на улицу. Он будет ждать меня, как обещал, за поворотом, возле маленького кафе, где такой вкусный горячий шоколад с пряностями по утрам, где веснушчатая кассирша смотрит на меня глазами новорожденного сфинкса и отсчитывает мелочь («Доброе утро, сеньор…»), где столик у окна пошатывается вот уже 25 лет, и его не чинят, чтобы не нарушать нечто хрупкое и преходящее, но возведенное в обычай. Я рад, что мы встретимся именно там, хотя, собственно, любое другое место было бы ничуть не худшей декорацией для последнего акта, репетиции которого была посвящена вся пьеса. Он будет ждать меня там, и я подойду бесшумно сзади, и он обернется, и тогда я спрошу: «Где твой серп, Сетх?»

ГРЕЗЫ МАНУЭЛЯ

(Современный латиноамериканский рассказ)

— Что вы думаете обо всем этом? — Спросил меня Гонзалес. — Что это: галлюцинация, вызванная скукой деревенской жизни, или событие, необъяснимое с точки зрения здравого смысла, но все же имевшее место?

Я пожал плечами. Что я мог сказать ему, если я даже сейчас не решаюсь признаться, что был в соседней комнате и видел все. И не лучше ли его мучительные сомнения, чем ужасающая уверенность, обретенная мною?

ЖЕМЧУЖИНА МОРФЕЯ

(Современный латиноамериканский рассказ)