Идеальный шторм. Технология разрушения государства

При более скептическом отношении к чиновничьему пафосу в адрес Азефа не ускользнёт от внимания, что уже после того, как обнажились контуры катастрофы национального масштаба по имени Азеф, они продолжают защищать не государство, а честь своего мундира. Не делают жизненно необходимых для спасения государства выводов о том, что победные отчеты о раскрываемости подрывных организаций, лиц и мероприятий не свидетельствуют об искоренении угрозы революции. Скорее – наоборот. Иначе под носом у Тайной полиции, успокоенной «точностью» доносов Азефа, не совершился бы ряд знаковых терактов и даже чудом провалившееся покушение на Государя Императора Николая Второго. Для этого по плану Азефа эсеры собирались строить собственную специальную подводную лодку! Как можно было скрыть такие приготовления от всеведущей Тайной полиции? Если этот вопрос не рассматривать как риторический, то за блеском фраз и победных рапортов руководителей и сотрудников министерства внутренних дел откроется картина неприглядная настолько, что её можно смело отнести к факторам идеальной катастрофы.

Прежде всего, следует чётко определиться в термине «провокатор». Это – те, на кого Департамент Тайной полиции делал основную ставку в своей агентурной игре. Провокаторы не просто информировали власти о деятельности подрывных организаций и готовящихся террористических актах и бунтах. Они в буквальном смысле провоцировали революционные события. В ведомственной логике это было более чем эффективно – сами спровоцировали, сами среагировали: Владимира в петлицу и Анну на шею, виват, полиции! Но если учесть, что основным мотиватором работы с агентами были деньги, и притом немалые, а не патриотическое чувство сохранения Державы, то стоит ли удивляться беспринципности и цинизму контингента провокаторов. Для них выдать властям однопартийца, организовать убийство государственного чиновника и восстание было вопросом сметы и гонорара. Они ставили на одну доску своих жертв – оппозиционных романтиков и убеждённых служак режима. И, совмещая две профессии, – революционера и тайного агента – спокойно расписывались в финансовых ведомостях обоих работодателей.

Для государства такая ставка охранных структур на беспринципных негодяев стала фатальной. Качество агентурной информации Азефа гарантировало относительно спокойную жизнь от теракта до теракта и парализовало чиновничью волю задавать неудобные для себя вопросы. Во-первых, уже заданный Троцким вопрос, только без революционного позёрства, а профессионально: как мог Азеф за все годы не провалиться в среде опытных конспираторов – революционных террористов? Ответ был крайне неудобен: Азеф доносил не обо всех мероприятиях. Значит… должен был последовать однозначный вывод о том, что он, как руководитель боевой террористической организации, причастен к остальным резонансным делам. Но – никаких последствий. Охранное ведомство вместе с государем возмущаются террором, но вынуть голову из песка и, стряхнув с себя наваждение от успешно предотвращённых преступлений, хотя бы элементарно подстраховаться и продублировать агентурную линию Азефа, ввести в игру с эсерами ещё одного контрольного агента – на это нет ни желания, ни воли.

И расплатой было не только физическое устранение верхнего административного эшелона государства. На фоне экономических потрясений в неуклонно нарастающих либеральных общественных настроениях недееспособность правоохранительной системы превращала государство и его главу в объект сарказма и развеивало иллюзии по поводу незыблемости системы. И далеко не случайно именно террористическая партия социалистов-революционеров станет одним из бенефициаров Февральского переворота, а эсер (с марта 1917 г.) Керенский войдет в состав Временного правительства и впоследствии станет главой правительства.

Пока же о грядущей катастрофе красноречиво свидетельствовали единичные «жертвы» режима, которые вызывали сочувствие как «борцы за высшую справедливость», а революционные организации, удостоверяясь в собственной неуязвимости и безнаказанности, радикализировали масштаб, формы и методы своей подрывной деятельности. И одновременно стали привлекательны для зарубежных спонсоров, заинтересованных в развале российского государства.

Глава 5 Дюжина ножей в спину империи

Политический кризис 1905–1907 годов, во время которого начались невиданные до того массовые выступления, приведшие к столкновению с полицией и войсками на улице главных городов Российской империи стал первым тревожным «звоночком» для царской власти и всего политического строя России.