Идеальный (СИ)

– Мы же договорились, что ты будешь смотреть, как раньше, – он касается растрепанных золотистых волос музыканта. – Изнанка есть, да, но необязательно на нее смотреть. Ты ведь можешь...

– Не могу, – Хиддлстон качает головой. – Это просто оболочка. Ложь. Тем более... Так я вижу свет в тебе, – касается ладонью груди Криса. – Ты не представляешь, как это прекрасно... Или... Идем! - он вскакивает, с силой дергает Хемсворт за руку, буквально вытаскивая из постели. – Я покажу! Я знаю как! – и тащит Хемсворта к двери.

Том отпускает его руку, только тогда, когда они останавливаются у огромного зеркала в пустующей комнате, предназначенной для гардеробной.

Хиддлстон прижимается грудью к спине Криса, прижимает обе руки к его груди и шепчет:

– Теперь смотри.

И реальность вдруг начинает плавиться. Стены коробятся, идут трещинами, какими-то пятнами, зеркальная поверхность мутнеет. А глаза у отражения Тома становятся черными, за спиной распахиваются крылья. И Хемсворт чувствует, каким холодным становится тело музыканта.

– Видишь? – благоговейно спрашивает Том, отнимая ладони от груди Хемсворта. И тот вздрагивает, подаваясь вперед: из середины груди словно идет мягкий полупрозрачный свет. Он чуть пульсирует в такт ударам сердца, переливается...

Криса хватает только на невнятное ругательство:

– Твою мать... – хрипло сообщает он застывшему за спиной отражению Тома. – Это...

– Я знаю, – светло улыбается музыкант. – Теперь и ты знаешь.

Хемсворт молча поворачивается к Тому и целует. Гладит по спине, касается пальцами шрама от пули. Он неровный, грубый. И Крис вдруг думает, что чуть левей и...

– А твоя душа? – он осторожно кладет ладонь на грудь музыканта. – Покажи мне.

Том опускает глаза и качает головой:

– Не могу, – в его голосе почти боль. – Она... Не очень красивая. Тебе не понравится. Я ведь не...

– Покажи, – перебивает его Крис. – Пожалуйста.

Том пожимает плечами, чуть отстраняется и прикрывает глаза. И Хемсворт удивленно выдыхает: свет в груди Тома делится на две части: одна – у самого сердца – яркая, на нее больно смотреть, а справа – густая чернильная тьма. Оплетает свет черными нитями, словно... пытаясь сожрать. А потом... потом Крис понимает, что от его груди к груди Тома тянется тонкая светящаяся нить.

– Том! – восхищенно шепчет Хемсворт. – Том, ты видишь это? У нас...

– Вижу... – заторможено отзывается тот. – Да... Раньше все было темным. Почти. А теперь...

– В Библии все врут, – зачем-то говорит Крис, прижимая музыканта к себе. – Мы только что трахались. Нарушили их запрет. И все равно чисты.

Хиддлстон не отвечает. Просто гладит пальцами сияние, идущее из груди. И Крис видит, как по его щекам скатываются крупные прозрачные слезы.

________________________________________________

Frederic Francois Chopin (Фредерик Шопен) – "Фонарики".

Никакая другая музыка сюда не подойдет, на мой взгляд. Спасибо всем, кто читал.