Софа открыла глаза и увидела пятна от заливов на потолке – кривые, серые. Почти такие же были над её старой кроватью в Глазове. Но она не в Глазове: пятна-то другие. Или…
В Глазове. У Алины. Она вчера сбежала из дома. Настя. Максим.
Мама.
Софа полежала, не двигаясь, надеясь, что, если замереть, мир встанет на место. Мир не вставал. Чужие пятна по-прежнему глядели с потолка: нос, рот, прищурившийся глаз. В квартире подрагивала чужая, незнакомая тишина. За окном засветились фары, гавкнула собака. И снова всё стихло. Софка сообразила, что ещё раннее, раннее утро. Может быть, даже ночь.
Она осторожно поводила глазами туда-сюда. От этих простых движений опять разболелась голова, но зато в поле зрения попал циферблат светящихся часов. Половина седьмого. Сутки назад в это время она спала в своей постели в Чернове.
В соседней комнате послышались какие-то звуки: кажется, тапки зашоркали по полу, щёлкнул выключатель. Под дверью пролегла жёлтая полоска. Софа застыла; свет выключился. Сонный вздох – и снова тишина.
Софа вспомнила, что Алина сказала: мама приедет сегодня, с первой электричкой. Так ведь это значит – в семь тринадцать. Через сорок минут!
Она резко села в постели. Повело. Чугунный шар скатился от виска к затылку.
Воскресенье. Сегодня же воскресенье. Первая электричка в девять. Значит, можно ещё спать.
…Но не спалось. Болела голова, может быть, от голода. Чужая квартира царапала непривычными запахами, откуда-то сочился сквозняк. Софа плотней укуталась в плед, разглядывая комнату. Глаза привыкли к полумраку, да и из-за стекла уже потихоньку пробивался первый утренний свет – смотреть было легко.
Она не раз представляла себе квартиру классной. Однажды, когда Алина заболела, они все вместе купили ей торт, принесли домой, но не прошли тогда дальше порога. Софа помнила, как поражена была, увидев за спиной одетой в футболку и шорты Алины Алексеевны полный бардак: незакрытые дверцы шкафов, валявшийся зонтик, неряшливо свесившиеся с тумбочки цветы.
Вчера прихожая показалась ей более аккуратной; хотя вчера было не до того, чтобы рассматривать.
Дверь в соседнюю комнату (та, где Софка спала, была проходной) открылась так резко, что Софка подпрыгнула на диване. Алина, не обратив внимания, быстро прошла в кухню, приглушённо разговаривая по телефону. Софа сжалась. Решила, что не будет высовываться из постели, пока Алина не позовёт. Она и так тут – нежданная гостья, как снег на голову. Нечего с утра пораньше шляться по чужому дому.
Но Алина окликнула её уже через пару минут: заглянула в комнату, улыбнулась:
– Я же вижу, что не спишь. Вставай, надо поесть хоть что-то. Ты ведь вчера вообще ничего, наверно, не ела?
Софа вскочила, одёрнула футболку, прижала к груди вчерашний халат.
– Доброе утро. Можно… умыться?
Алина кивнула в сторону ванной, скрылась в коридоре. Софка не выдержала и спросила:
– Мама звонила?
– Да. Сказала, уже едет.
У Софки пропал голос; внутрь, протолкнув через горло, опустили горький кубик льда. Не то что бы она успела успокоиться на счёт вчерашнего. Но, пока это не прозвучало, можно было притворяться перед собой, что всё это сон и бред какой-то, можно было отодвигать от себя случившееся, не думать…
Софка поплескала водой в лицо, выдавила пасту, почистила пальцем зубы. Вытерлась. Из зеркала на неё посмотрел натуральный монстр: с опухшими глазами, всклокоченный, полтора дня не чёсанный. Софа высунулась в коридор, цапнула свой рюкзак и снова закрылась в ванной. Достала расчёску. Кое-как привела себя в порядок, натянула колготки и платье. Так стало как в скорлупе – спокойнее; почти боевая готовность.
С кухни уже пахло поджаренным хлебом и кофе.
– Я могу чем-то помочь?
– Можешь сковородку помыть, – не отвлекаясь от телефона, ответила Алина. Одной рукой она размешивала в чашке сахар, другой – вовсю набирала что-то. Софка почему-то даже не думала, что учителя тоже сидят в мессенджерах. Хотя вообще-то есть же у них чат класса… Хотя сегодня ведь воскресенье.
– Вы всегда так рано встаёте по выходным? – открывая воду и прицеливаясь, как бы получше схватить сковородку, спросила Софка. Ручка была неудобная и к тому же жирная.
– Привычка, – пожала плечами Алина и отложила телефон. – Тебе сыр нарезать? И я как-то не спросила, кофе налила. Может, ты чай хочешь?
Софка пила кофе редко, но в целом любила.
– Не, нормально. Кофе.
К тому времени, как она села за стол, на разделочной доске уже желтели лепестки сыра и разрезанная пополам ватрушка. На тарелке вразнобой лежали гренки. Алина с хрустом разломала шоколадку, положила около сахарницы.
Софа со вздохом поёрзала на табуретке. В голове, помимо мыслей о маме, всё отчётливей крутились воспоминания о Насте. Софа погуглила, пока чистила зубы; кажется, это была трава. По крайней мере, хотелось верить, что трава, а не что-то другое.
– Чем богаты, – сказала Алина, пододвигая ей чашку.