Идея государства

Кризис папства и императорской власти в Священной Римской империи германской нации неизбежно влек вслед за собой целый ряд новых явлений: укрепление королевской власти, как представительницы национального движения; объявление национального государства полным и независимым распорядителем своих судеб; расстройство феодальных отношений и подчинение национальной политической властью себе всех общественных элементов. Подчас, включая саму Церковь. Набегавшая волна Реформации лишь усилила эту тенденцию. В результате некогда единая Империя заменилась многочисленными, проникнутыми сознанием своей самостоятельности государствами51.

Нисколько не сомневаясь в преимуществах и естественности национального государства, Ш.-Л. де Монтескье (1689-1755) писал: «Законы должны быть столь свойственны тому народу, для которого учреждены, что весьма редко законы одного народа могут приличествовать другому»52.

Вслед за ним историческая школа юристов пыталась обосновать идею национального государства, но также исключительно за счет десакрализации идеи государства, отказав ему в божественном происхождении, зато проникнувшись верой «в непроизвольное течение истории и пассивное отношение к совершающимся в ней процессам»53.

Наконец, наука пришла к выводу о врожденном «праве» нации на самостоятельное развитие: «Каждая народность, т.е. совокупность лиц, связанных единством происхождения, языка, цивилизации и исторического прошлого, имеет право образовать особое государство»54. Она с легким сердцем провозгласила единственно «правильным» то государство, которое является «народным» и «национальным». Полноты ради скажем, что и в Исламе наблюдались аналогичные процессы – пусть и не сходные по времени, но от того не менее характерные и разрушительные.

Впрочем, несложно заметить, что сегодня акценты смещаются, и идея империи начинает превалировать в доктринах и суждениях, которые едва ли можно квалифицировать как «религиозные». Империя, как форма, возрождается, но ее теоретики и творцы вовсе не желают связывать свое детище с Богом и конкретной конфессией. Она более – не орудие Божества, а способ обеспечения того мирового порядка, который его отцам-основоположникам кажется единственно правильным. Где не все люди братья, а лишь «избранные», где нет Бога, а есть «историческая справедливость», где вера заменилась мирской жаждой безудержного потребления земных благ, которыми и измеряется отныне степень свободы человека…