Идея (СИ)

Незаметно для себя Кучаев уснул, сказывалась долгая и муторная поездка. Именно поэтому физик пропустил момент, когда к равномерному гулу генератора добавился новый шум. Лишь когда заскрипели тормоза, Кучаев разлепил глаза и уставился на юношу лет пятнадцати-семнадцати. Тот деловито сгружал с квадроцикла пакеты с едой, запнулся, когда увидел Артёма, но не остановился, принявшись заполнять холодильники. Старая еда скидывалась в отдельный пакет, а на её место укладывалась новая. Лишь когда дело дошло до бутылок, послышался тяжёлый вздох. Парнишка отправился к своему транспорту и раздался звон стеклянной посуды — усердный работник положил по пять бутылок в каждый из холодильников.

— Не пояснишь, что тут происходит? — не выдержал Артём. То, с какой целеустремлённостью юноша работал, показывало, что для него это не в новинку.

— Выполняю поручение, — послышался ответ. — Еда и алкоголь каждые три дня. Все по списку, можете проверить.

Юноша достал из нагрудного кармана помятую бумажку и протянул её Кучаеву. Артём прочитал список и нахмурился. Здесь присутствовало все, что он нашёл в холодильнике, причём сам список был написан грубым подчерком, прекрасно знакомым физику. Именно так писал на квитанциях об оплате коммунальных услуг Пётр.

— И давно ты ему возишь?

— Почти год, каждые три-четыре дня. Я же уже сказал.

— Эй, мужик, отошёл от моего сына! Второго предупреждения не будет!

Грозный крик заставил Артёма посмотреть в сторону калитки — там, направив на Кучаева охотничью двустволку, стоял сухой, но довольно высокий мужчина. За его спиной находился ещё один квадроцикл — отец явился вместе со своими сыном, позволив тому выполнить свою работу. Артём на всякий случай поднял обе руки вверх и закричал:

— Меня зовут Роман Прокофьев, я армейский друг Петра! Мы с ним не виделись несколько лет, я только недавно узнал, где он живёт. Меня сюда трактором сегодня привезли, но я даже и представить не мог, что здесь увижу. Можете нормально объяснить, что здесь происходит? Почему Пётр в таком состоянии? Я не верю, что он сам мог до него дойти!

Этого оказалось достаточно, чтобы створ оружия опустился к земле.

— И все же он сотворил это с собой сам. Сынок, приберись здесь. Видимо, сегодня придётся задержаться.

Павел Коршунов оказался отставным военным хирургом. Закончил медицинский с отличием, почти десять лет служил в горячих точках, вытаскивая бойцов с того света, но пять лет назад все резко изменилось — на операционном столе оказался разорванный пополам бандит, владеющей очень важной информацией. От Павла требовалось только одно — привести его в чувство, чтобы допросить. Но хирург не смог этого сделать — медицина была бессильна. Кому-то из командования показалось, что Коршунов специально позволил бандиту умереть, из-за чего хирурга всего за сутки вышвырнули из армии. Без содержания и довольствия. Ни обещанной квартиры, ни денег не было, так что пришлось брать семью и двигать в родительский дом. Несмотря на опыт, долгое время Павел не мог найти нормальную работу — сказывался печальный бэкграунд и отрицательный отзыв от командования. Однако нехватка кадров заставила местное руководство закрыть глаза на письма из армии и Коршунова назначили фельдшером. Вначале на небольшой участок, а со временем и на целый район подрядили. Примерно год назад в их местах появился Пётр Жгулёв. Выглядел он ужасно — словно с того света выбрался. Во время осмотра Павел поставил страшный диагноз — меланома. Максимум, что он давал своему новому пациенту — год. Пётр пропал на месяц, но вскоре вновь появился, причём с большими деньгами. Вот тогда он и нанял Павла на то, чтобы тот каждые четыре дня привозил еду и выпивку. Сам Жгулёв поселился на этом заброшенном хуторе и день изо дня пил. В немереных количествах. Павел пробовал запереть больного в наркодиспансер, закодировать, держать в больнице, просто говорить — ничего не помогало. Из Петра словно какой-то важный стержень вынули, превратив его в безвольное и бесхребетное существо, умеющее только убегать и пить. Ничего больше.

— И вы продолжаете возить ему еду, несмотря на то что могли давным-давно на это забить и присвоить остатки денег себе? — удивился Артём.

— Мы похожи на животных? — обиделся Павел. — Жгулёв заплатил не только за еду, но и за услуги. Нужно быть последним подлецом, чтобы наживаться на горе больного человека. Эфтаназия в нашей стране запрещена, так что я смирился с тем, что Пётр желает умереть в постоянном забытьи в родном доме, а не в больнице. В чем-то я его понимаю — лучше так, чем постоянно страдать от раздирающей боли. Вон, глянь — его корчит даже без сознания. В больнице таким даже морфий не дают, чтобы не переводить препараты.

В этот момент послышался протяжный стон — тело Жгулёва выгнулось, но спустя пару секунд все закончилось и возобновился мирный храп.

— Ему можно как-то помочь? У меня есть деньги…