Идем! или Искусство ходить пешком

Этого вполне достаточно, здесь уютно и удобно, солнечный свет проникает сквозь щели в стене и прогревает комнатку. Узкая лесенка ведет вниз из хижины на маленькую тропинку, уложенную камнями, все крошечные тропинки между домами посреди деревьев ведут к бараку. Здесь есть большая открытая комната с дровяной печью посередине. Длинные деревянные столы стоят вокруг печи, на полу валяются опилки, кухня скрыта занавесом, за которым возятся повара, два польских студента. Они готовят три раза в день — завтрак, обед и ужин, а по вечерам в углу открывается бар, для нас, для тех, кто любит посидеть по ночам. Барак — место сбора для всех, кто обитает в хижинах, туристов, хиппи, студентов и просто непонятных личностей, которые живут здесь подолгу или по нескольку дней. Мы довольно быстро обнаруживаем, что лагерь — очень притягательное место, и отсюда не хочется уходить. Днем мы лежим на берегу, отдыхаем и плаваем, совершаем короткие прогулки по горам вокруг лагеря, а после обеда лежим в своих домиках и читаем. Когда становится темно и холодно, мы доходим краткой дорогой до барака, там мы ужинаем и садимся вокруг печи, чтобы поболтать и послушать музыку, выпить раки и покурить. Нам по душе эта мирная и простая жизнь в маленьком сообществе внутри большого мира, за пределами обычных правил и систем. Мы предаемся своим привычкам и склонностям: спим подолгу, едим с завидным аппетитом и пьем изрядно, бодрствуем по ночам и дискутируем о философии и литературе. Несколько немцев, поляков, американцев, турков и двое норвежцев и вовсе никуда не выходят, они живут в хижинах посреди деревьев и предаются своим любимым занятиям: читают и слоняются без дела.

Вечером в нашей компании появляются новички, они только что приехали всей семьей. Отцу слегка за пятьдесят, в отглаженных бежевых фланелевых брюках и в белой рубашке с коротким рукавом он выглядит очень молодо. У него красивая жена, намного моложе него, и дочери хороши собой. Вновь прибывшая семья вызывает всеобщее любопытство.

А мы сидим с Андреасом, выпиваем, он жалуется — в голове у него постоянный шум. Этот недуг буквально свел его с ума, разрушил его семейную жизнь. И в один прекрасный день он бросил работу, уехал из Берлина, покинул дом и друзей.

— Если б я не уехал, я бы покончил с собой, — говорит он без всяких эмоций, просто констатируя факт.

Андреас немногословен и не общителен. Он держится особняком, он одинок и чересчур серьезен. С ним, пожалуй, никто и не общается кроме меня. Он бука и молчун, считают все постояльцы.

А мне его общество доставляет удовольствие. О чем только мы с ним не болтаем — о любви, о сексе и обо всем на свете.

У Андреаса длинная густая черная шевелюра и внушительная борода, лица почти не видно. Он носит очки с толстыми стеклами. Но когда он о чем-то увлеченно рассказывает, глаза его вспыхивают. По мне, так он даже по-своему красив.

Новички обедают.

После трапезы жена и дочери оставляют главу семейства в одиночестве. И тогда он дает себе волю и прикладывается к раки. Но этого мало — вдруг ни с того, ни с сего он начинает петь. В его репертуаре песни «Битлз» — «Дорогая Пруденс» и «Черная птица». А когда он приступает к «Роки Раккун», я не могу удержаться и начинаю ему подпевать. Так мы с ним и пропели почти весь «Белый альбом».

Но появляются его жена и дочери, они после душа принарядились, кажется, их смущает, что он, солидный глава семейства, поет с молодежью. Они шипят на него и в шутку бьют по губам, но он не унимается. Мы с ним продолжаем петь — «Облади Облада» и «Пока моя гитара тихо плачет».

Выпив еще немного раки, отец семейства совсем разоткровенничался. Из его исповеди следует, что он, полковник турецкой армии, в молодости был хиппи. И что ему хотелось бы объяснить своей жене и дочерям, каким он был когда-то, в прежней жизни.

— Я был настоящий хиппи, с длинными волосами и бородой, я общался с такими, как он, — говорит он и показывает на Андреаса. — А теперь я полковник. Но это ничего не значит. В душе я остался прежним.

Полковник не может оторваться от раки, он уже пьян, жена и дочери пытаются загнать его в постель, они хотят увести его, но он продолжает сидеть.

— Я люблю свою жену, — говорит он, обнимает и целует ее. — И я люблю своих дочерей.

Теперь все обитатели барака могут убедиться — перед ними образцовое счастливое семейство.

Андреас даже слегка прослезился, он отворачивается и вытирает очки о сорочку, эта семейная сцена ему о чем-то напоминает, она и мне о чем-то напоминает. Мы с Андреасом сидим в обнимку, словно соучастники безымянного преступления.