Идентичность: юность и кризис

"Сан- Франциско, февраль, 14, 1906 г. Предпоследней ночью я проснулся в своей постели в Стенфордском университете около 7.30 утра после спокойного сна и, "собирая свой пробуждающийся ум", неожиданно обнаружил, что все у меня перемешалось с реминисценциями сновидения совершенно другого типа, которое как бы въехало в первый сон, тщательно проработанный и трагический. Я решил, что это было предыдущим сновидением того же сна, но кажущееся смешение двух сновидений было чем-то очень подозрительным, чего я никогда прежде не испытывал.

На следующую ночь (с 12 на 13 февраля) я внезапно пробудился от первого сна, который оказался очень тяжелым, в самой середине сновидения, обдумывая которое я неожиданно запутался в содержании двух других сновидений, которые сильно перемешались с первым, и я

214

никак не мог выхватить оригинал. "Откуда приходят эти сны?" - спросил я. Они были близки мне и свежи, как будто я только что их увидел. И все же они были далеки от первого сновидения. Все три сновидения были совершенно не связаны друг с другом по содержанию. Один носил атмосферу кокни, это случилось с кем-то в Лондоне. Два других были американскими. Один включал в себя примерку пальто (был ли это тот сон, от которого я пробудился?), другой был разновидностью кошмара, и там действовали солдаты. Каждый имел совершенно отличную эмоциональную атмосферу, свою индивидуальность. И еще, в момент, когда все эти три сновидения проникли друг в друга и я казался себе их общим очевидцем, мне отчетливо казалось, что они не шли последовательно друг за другом на протяжении одного сна. Но когда же? Опять же не в предшествующую ночь. Когда же и от какого из них я пробудился? Я не могу этого сказать: каждый был так же близок ко мне, как и другой, и я, казалось, принадлежу трем различным сновидениям одновременно, ни один из которых не соединяется с другими или с моим бодрствованием. Я начал чувствовать странную спутанность и испуг и попытался заставить себя окончательно проснуться, но мне казалось, что я уже проснулся. Холодок страха пробежал по моему телу: не проникаю ли я в сновидения других людей? Не есть ли это "телепатия"? Или это вторжение второй (или третьей) личности? Или это тромбоз кортикальной артерии и начало общего "помешательства" и дезориентации, которая только начинается, и кто знает, насколько далеко зайдет?

Несомненно, я терял ощущение своего "я" и получал представление об умственном истощении, которого я никогда не знал прежде, его ближайшим аналогом были погружение, головокружительная тревога, которую человек испытывает, заблудившись в лесу и окончательно осознав это. Большинство человеческих бед имеют конец. Большинство страхов указывают направление к кульминации. Наибольшее зло человек может встретить, выступая против чего-то в своих принципах, в своем мужестве, воле, гордости. Но в этом переживании все было диффузией, шедшей из центра, и точка опоры стерлась, связь разрушалась тем быстрее, чем сильнее я в ней нуждался. Между тем яркие воспоминания о различных сновидениях попеременно приходят ко мне. Чьих? Чьих? Чьих? Если я

215

не мог соединить их, я проваливался в море без горизонта и границ и терял себя. От этой мысли снова "мороз по коже", и с ней страх нового погружения в сон и возобновление всего процесса. Это началось предыдущей ночью, но тогда спутанность сделала лишь один шаг и казалась просто любопытной. Это был второй шаг, а где я окажусь после третьего шага?"

Этот отчет, по-моему, восстанавливает (как это делало описание сновидения Фрейда) активность видящего сон в терминах его профессиональной идентичности. Подойдя вплотную к тому, чтобы стать "пациентом", и ощущая близость "конца" жизни, он принимает прерогативу психолога на "объективную" эмпатию и систематическое сострадание, и это в словах, которыми мы были бы более чем рады закончить наше собственное описание смешения идентичности.

"В то же время я обнаружил, что весь наполнен новой жалостью к личностям, впадающим в слабоумие с распадом или испытывающим "раздвоение личности"; но чего они хотят в ужасном течении своего бытия в привычном "я", так это какой-либо устойчивости. Мы должны убеждать и переубеждать их, что мы будем стараться до конца узнать их настоящее "я". Мы должны разрешить им знать, что мы с ними и не являемся (как это им часто кажется) частью мира, который подтвердит и обнародует их отклонения.

Очевидно, я весь был во власти своего рефлексивного ума; и, когда я объективно размышлял о ситуации, в которой я находился, мои страхи прекращались. Но имелась тенденция к повтору сновидений и реминисценций, и к повтору яркому; и тогда смешение начиналось вновь, с ощущением страха, что оно будет развиваться дальше.