Идентичность: юность и кризис

Точно так же та часть молодежи, которая не видит причин возражать против войны во Вьетнаме, движима идеологией глобального милитаризма, антикоммунизма, соблюдения воинской дисциплины и, наконец, тем высоким чувством непоколебимой мужской солидарности, источник которого - отказ от одних и тех же удовольствий, столкновение с одинаковыми опасностями и необходимость выполнения одних и тех же отвратительных приказов. Но во всем этом есть новый элемент, коренящийся в технологической идеологии и превращающий солдата в военного специалиста. Его преданность проявляется в почти безличном подчинении политике или стратегии, указывающей на определенную цель в радиусе действия замечательного оружия, находящегося в его распоряжении. Без сомнения, одни "личностные структуры" вписываются в такую картину мира лучше, другие - хуже, но все-таки каждое поколение в целом имеет какой-то набор общих установок.

Но до тех пор, пока новая этика не догонит прогресс, есть опасность, что пределы технологической экспансии и национального самоутверждения могут определяться не известными фактами и этическими соображениями, короче - определенной идентичностью, а игровым испытанием границ супертехнологии, на которую, таким образом, перекладываются функции человеческой совести. Так все могут превратиться в состоятельных рабов, и, видимо, именно это пытается предотвратить новая, "гуманистическая" молодежь, требуя к себе внимания и настаивая на таком уровне жизни, который способен лишь минимально обеспечить существование.

Обратимся теперь к другой, многим лучше знакомой идеологической основе идентичности, а именно к неогуманизму, который и привлек пристальное внимание молодежи к проблемам идентичности. Те, кого молодежь, иден-

43

тифицирующая себя с технологической экспансией, презрительно называет "пацифистами", - гуманисты. Их способ консолидации также предполагает довольно старомодные сантименты и идеалы (они, видимо, часто восходят к установкам низших слоев средневекового города). В то же время эти идеалы созвучны идеалам гражданского неповиновения и отказа от насилия, в их современном варианте идущим от Махатмы Ганди, но ни в коей мере не ограниченным его взглядами. Сопротивление бездумной автоматизации идет в этом случае рука об руку с неприятием жесткой регламентации жизни и армейского духа, а также с тонким осознанием экзистенциальной неповторимости каждого, кто может оказаться в радиусе досягаемости ружья. Этот и технократический взгляды всегда противоположны, поскольку даже частичное принятие одного из них ведет за собой изменение всей системы представлений. Отсюда и возникающее непонимание между людьми различных группировок, если речь заходит о той или иной системе ценностей

Двадцать лет назад мы с большим сомнением (поскольку сам термин был под подозрением) соотносили проблемы идентичности с идеологическими потребностями молодежи, в значительной мере приписывая ее острое замешательство своего рода идеологическому голоду той ее части, которая не успела приобщиться ни к военному угару мировых войн "за кордоном", ни к радикальному движению первых послевоенных лет внутри страны. Американская молодежь, говорили мы, была антиидеологична. Да, она превозносила определенный образ жизни - комфортный. Конечно, мы опасались, что "материалистическое" течение, столь усиленное технологией, не найдет поддержки у молодежи, для которой идеология стала отождествляться с политикой и чем-то иностранным, тем более что маккартизм посеял почти во всех американцах страх перед радикальным мышлением, ведущим к болезненной смене прежде высокоценимой трансформации идентичности в идентичность негативную.

С тех пор некоторые молодые американцы, проявившие себя в движении за гражданские права и в деятельности Корпуса мира, доказали, что они способны переносить непривычные лишения и подчиняться дисциплине, если в основе их деятельности - убедительная идеология, направ-

44

ленная на реальные и универсальные нужды. Действительно, в таких делах, как противодействие гонке вооружений или поддержке безумной эскалации войны во Вьетнаме, молодежь оказалась более дальновидна, чем многие взрослые. К ужасу своих родителей, подвергшихся "промыванию мозгов" во времена маккартизма+, она восстановила в правах некоторые идеалы, утраченные родителями.