Идентификация эльфа

Вольфганг слышал только свой голос и ничего более. Внешний слух отказал ему вместе со зрением и осязанием. Песня закончилась, а оцепенение осталось. Потом кроваво–красный лучик стал с остервенением прожигать стену, отгородившую сознание Вольфганга от внешнего мира, и, пробившись сквозь нее, взорвал мозг эльфа. Вольфганг повернулся к своим собратьям и заговорил, совершенно не осознавая смысл своих слов, отрешенным голосом, лишенным даже самых ничтожных эмоциональных красок.

— Роза, багровая роза в моих руках. Ее сочные лепестки источают приторно–сладкий запах, запах крови. С не менее изящных глянцевых листьев, словно капли утренней росы, стекают глухонемые слезы, полные немыслимой и неотвратимой боли. И шипы, холодные и беспощадные, как сама судьба, готовые впиться в живую плоть и разорвать ее на части, как только я передам розу тому, кто тщетно пытается укрыться во мгле и избежать расплаты. Все тщетно… Я вижу, как иссохнут листья и тело, как превратятся в прах прекрасные лепестки и убогая душа.

Вольфганг не видел мужественных и открытых лиц своих братьев–рыцарей, не ощущал крепких рукопожатий и дружеских похлопываний по плечу, не слышал слов одобрения и сопереживания. Только мерзко копошащийся шорох множества ватных ног, спешащих унести возвышенные рыцарские души подальше от удушающей реальности, неожиданно извергнутой на них помраченным разумом Вольфганга. Рыцари, до сих пор с поистине возвышенным вдохновением принимавшие непостижимые откровения Вольфганга, наотрез отказались осознать то, что оказалось доступным для их понимания, слишком доступным. Даже потом, немного придя в себя, эльфы вели себя так, словно не было Песни Розы и последующих слов Вольфганга. И только уважительные взгляды в сторону брата Готфрида, нашедшего в себе мужество остаться наедине с Вольфгангом и исполнить возложенную на него миссию, напоминали о произошедшем.

Мутный взгляд Вольфганга, наконец, перестал блуждать, а на его лице появилась жалкая затравленная улыбка.

— Гуру Готфрид… — в голосе молодого рыцаря проскользнули первые признаки возвращения разума.

Готфрид не спешил вступать с ним в беседу. Он молча смотрел на своего воспитанника, которого когда–то еще мальчишкой заприметил и привел за руку в орден. Уже тогда Готфрид не сомневался, что отыскал для ордена настоящий бриллиант, и время давно подтвердило его правоту. Теперь же пришел час испытаний, жестоких испытаний.

— Альма, — назвал гуру имя, подействовавшее на Вольфганга словно нашатырь.

— Что с ней? — твердым голосом спросил рыцарь, уже готовый ко всему, даже самому худшему.

— Ее больше нет с нами, — попытался как можно мягче подать худшее Готфрид, если это вообще представлялось возможным.

— Как это произошло?

— Отправляйся домой. Сейчас твоим родителям нужна поддержка, — уклонился от ответа гуру.

Вольфганг посчитал разговор оконченным и собрался уходить. Вопрос наставника остановил его.

— Ты видел его?

— Кого? — не понял молодой эльф.

— Того, кому ты должен отдать Розу.

Какое–то странное чувство на мгновение исказило лицо Вольфганга, но он тут же спрятался за горькой улыбкой.

— Я видел Розу. Для меня и этого достаточно.

Готфрид облегченно вздохнул и стал первым, кто в это трагическое утро смог посмотреть в глаза Вольфгангу.

— Вольфганг, ты можешь стать величайшим из рыцарей нашего ордена, если уже сейчас не являешься таковым. Я не сомневаюсь, что ты достойно справишься с этим тяжелым испытанием, но все же считаю своим долгом дать тебе совет наставника. Вольфганг, мир за стенами замка создан не эльфами и не для эльфов. Помни об этом, когда будешь принимать важные решения.

— Если меня будут одолевать сомнения, я приду к тебе за советом. Как всегда, — пообещал молодой эльф своему наставнику, но тон, которым это было сделано, заставил Готфрида усомниться в искренности воспитанника.

Больше Готфрид не стал надоедать Вольфгангу своим присутствием. Еще раз он подошел к молодому рыцарю у ворот замка и уже без лишних слов передал ему довольно внушительную сумму денег.

— Может, пригодятся, — объяснил гуру свой поступок и, не дожидаясь слов благодарности, ушел.

Вольфганг несколько секунд смотрел ему вслед, потом обвел взглядом окна замка, за каждым из которых угадывался силуэт эльфа, и отправился в мир, созданный не эльфами и не для эльфов, в мир, погубивший его единственную сестру Альму, в мир, к которому у эльфа теперь были вопросы.

Мир встретил Вольфганга глупой беззубой улыбкой, хроническими соплями и странным взглядом, сочетающим в себе патологический цинизм и такую же патологическую рассеянность. Не заставил себя ждать и первый, предсказуемо банальный вопрос.

— Эльф?

— Я рыцарь, из ордена возвышенных, — без малейших признаков гордыни уточнил Вольфганг.

— Я Леонидас. Меня здесь все знают. Но можешь называть меня просто Лео, — так мы сможем быстрее подружиться, — представилось маленькое лохматое существо в мешковатых шортах и футболке размытых цветов, обутое в совершенно новые балетные тапочки. Огромный блестящий кошелек, висевший у него на шее, смотрелся еще абсурднее, чем специфическая обувь.