Этой дискуссией в действительности вся дискуссионность в филологии и закончилась. 1948 г. уже не будет годом диспутов, а станет годом проработок и началом откровенных погромов. Казалось, что и без всяких дальнейших продолжений уже все уничтожено:
«Как обезличены советские люди! Они ничем не интересуются. ‹…› Все боятся. Политика представляется всем надоевшей брехней. Я смотрю на таких честных людей и ученых, как Пропп, Бялый, Еремин. Что это за люди! Это мертвецы. О ком я ни думаю, ни у кого я не могу найти живой мысли. Ее нет, живости. Нет живых умов»[1778], – писала О. М. Фрейденберг.