Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Летом 1988 г. в помещении Куйбышевского районного суда Арцибушев (при свидетелях) уверял меня, что еще задолго до задержания Лепилиной и обыска у меня в квартире он обсуждал с руководителями УКГБ ЛО «схему» действий против меня и Лепилиной (наркотики). Точно такая же «схема», по словам Арцибушева, была применена и в отношении ленинградского писателя Л.С. Друскина, у которого весной 1980 г. Арцибушев по поручению КГБ производил обыск под предлогом обнаружения наркотиков.

В какой мере справедливы эти заявления Арцибушева? Полученное мной письмо за подписью В.Н. Блеера подтверждает их в достаточной мере.

В феврале 1989 г. сотрудник УКГБ ЛО Варфоломеев Б.М. пригласил меня на беседу в приемную начальника УКГБ. В беседе принимал участие другой сотрудник, назвавшийся Гордеевым. В ходе беседы было в частности сказано, что мои действия (т. е. заявления и жалобы) «затрагивают честь Комитета».

Считаю такую точку зрения в корне неправильной. Честь органов заключается, по моему убеждению, в их умении самоочищаться от наследства периодов культа личности и застоя. Никакая огласка фактов, даже и не слишком «выигрышных» для репутации Комитета, повредить ему не может, если эти факты правдивы. И главное: разве в этом деле не затронута честь моя и моей жены? Кто дал право ленинградским органам унижать нас и пренебрегать нашей честью, двух безвинно репрессированных советских граждан?!

Вопрос этот достаточно серьезный. Известные ныне факты – если, конечно, не игнорировать очевидное – полностью изобличают сотрудников ленинградского УКГБ в фальсификации уголовного дела против меня и моей жены. Ответ зам. начальника УКГБ ЛО удовлетворить меня ни в коей мере не может, и поэтому я вынужден продолжать переписку с КГБ СССР.

Переписка действительно продолжилась. 2 июня 1989 года Азадовскому ответил «начальник управления» КГБ СССР С.В. Толкунов: