Идет охота на волков…

Удар, удар… Еще удар…
Опять удар — и вот
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу,

Вот я едва ушел…
Вот апперкот — я на полу,
И мне нехорошо!

И думал Буткеев, мне челюсть кроша:

И жить хорошо, и жизнь хороша!

При счете семь я все лежу —

Рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу —
И мне идут очки.

Неправда, будто бы к концу

Я силы берегу, —
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.

Но думал Буткеев, мне ребра круша:

И жить хорошо, и жизнь хороша!

В трибунах свист, в трибунах вой:

«Ату его, он трус!»
Буткеев лезет в ближний бой —
А я к канатам жмусь.

Но он пролез — он сибиряк,

Настырные они, —
И я сказал ему: «Чудак!
Устал ведь — отдохни!»

Но он не услышал — он думал, дыша,

Что жить хорошо и жизнь хороша!

А он всё бьет — здоровый, черт! —

Я вижу — быть беде.
Ведь бокс не драка — это спорт
Отважных и т. д.

Вот он ударил — раз, два, три —

И… сам лишился сил, —
Мне руку поднял рефери,
Которой я не бил.

Лежал он и думал, что жизнь хороша.

Кому хороша, а кому — ни шиша!

1966

Песня о конькобежце на короткие дистанции, которого заставили бежать на длинную

Десять тысяч — и всего один забег остался.
В это время наш Бескудников Олег зазнался:

Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил — и сгинул.

Вот наш тренер мне тогда и предложил: беги, мол.

Я ж на длинной на дистанции помру — не охну, —

Пробегу, быть может, только первый круг — и сдохну!
Но сурово эдак тренер мне: мол, надо, Федя, —
Главное дело — чтобы воля, говорит, была к победе.

Воля волей, если сил невпроворот, — а я увлекся:

Я на десять тыщ рванул как на пятьсот — и спёкся!
Подвела меня — ведь я предупреждал! — дыхалка:
Пробежал всего два круга — и упал, — а жалко!

И наш тренер, экс— и вице-чемпион ОРУДа,

Не пускать меня велел на стадион — иуда!
Ведь вчера мы только брали с ним с тоски по банке —
А сегодня он кричит: «Меняй коньки на санки!»

Жалко тренера — он тренер неплохой, — ну Бог с ним!

Я ведь нынче занимаюся борьбой и боксом, —
Не имею больше я на счет на свой сомнений:
Все вдруг стали очень вежливы со мной, и — тренер…

1966

«А люди все роптали и роптали…»