Идет розыск [Полный вариант]

– Слушай – сочувственно сказал Рощин. – Да не волнуйся ты так. Все посмотрели. Все в порядке. Только бы он появился.

…И Смоляков, наконец, появился. Совсем не там, где его ждали.

Неожиданно позвонил Зарубин.

– Игорь? – глухо спросил он.

– Я, я. Чего звонишь?

– Приезжай. Дело есть.

– Еду.

Игорь примчался через полчаса. Зарубина он нашел у того же сарая, что и вчера. Он сидел на скамейке какой-то взъерошенный, сутулый и, опираясь локтями на широко расставленные колени, смотрел в землю, словно что-то потерял в траве возле ног. Во рту была зажата дымящаяся сигарета.

– Ну, что случилось, Иван? – спросил Игорь, слегка запыхавшись и усаживаясь рядом на скамью.

Зарубин вздохнул, откинулся на спинку скамьи и вынул сигарету изо рта.

– Письмо получил, – процедил он, доставая из кармана мятый конверт.

Игорь прежде всего внимательно осмотрел сам конверт.

– Так… Местное. Уже хорошо… Отправлено вчера… – медленно говорил Игорь, крутя конверт в руках. – В одиннадцать часов… С центрального почтамта… Там, видимо, и писал его… Ну, посмотрим, чего написал.

– Придти велит.

– «Велит». Он тебе не хозяин.

Игорь достал письмо. Это был сложенный вдвое зеленоватый бланк для телеграмм. Кривые строчки шли поперек печатного текста. Смоляков писал:

«Здорово, дружок закадычный Иван. Поклон тебе от дружка Фени. Желаю встретиться. Приходи в субботу в парк у моря, в двенадцать дня. Там открытая кафушка «Золотой маяк». Ждать буду. Не придешь, умоешься.

Феня».

– Феня – кличка его? – спросил Игорь.

– Ага.

– А суббота у нас завтра, так?

– Так. Мне идти или как? Охота взглянуть.

– Не боишься?

– Я его бил, – нахмурился Зарубин. – Под нарой у меня сидел.

– Выходит, он тебя бояться должен?

– Посчитался, – коротко ответил Зарубин и невольно пощупал какое-то место у себя на животе под рубахой.

– Нож? – спросил Игорь.

– Напильник.

– Опасно.

– Ничего. Я живучий.

– Простил ты его все-таки?

– Он потом сам себя чуть не кончил. Рядом в санчасти лежал.

– Значит, дружками вышли?

– Вроде того.

– А Марину, выходит, ты у него увел?

– Я за нее заступился.

Игорь чувствовал, сложный узел отношений связывал этих трех людей, этот лишь на первый взгляд заурядный треугольник. Все тут было трудно и необычно: и любовь, и смерть шли здесь рядом. «Интересно, – мелькнуло вдруг в голове у Игоря, – что думает обо всем этом сама Марина?» Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

Так, во всяком случае показалось Игорю. И тут он чуть не совершил крупной ошибки.

– Ну, так чего, идти или нет? – спросил Зарубин сердито и нетерпеливо. – Или не доверяешь? Тогда прямо, говори.

– Пойди, Иван, пойди, – задумчиво согласился Игорь. – На всякий случай посмотрим, чего такое он тебе скажет. Место знакомое?

– Знакомое.

– Ну, а мы подготовим встречу. Марина ничего не знает?

– Нечего ей знать.

– Правильно. Живете вы тут, на территории?

– Ага. Второй корпус, для персонала.

– Дома Марина?

– Дома. Запретил уходить. С территории.

– Слушается?

– Слушается. Я тут к одному случаю придрался, – Зарубин хмуро усмехнулся.

– Ладно. Выходит, сюда он не придет. Что ж, подождем субботы. А так все по-старому. С территории ни шагу. Договорились?

– Ага.

– Эх, Иван, – неожиданно вздохнул Игорь. – Видишь, как жизнь складывается? Ее только выпусти из рук, только расслабься. Унесет, как ветром.

– Только дурной ее из рук выпускает, – кивнул Зарубин, глядя куда-то перед собой. – Вот и я дураком был. Выпустил.

– А сейчас что думаешь?

– Сейчас у меня Марина есть. О ней думаю.

– А кто у тебя еще есть?

– Мать, – вздохнул Зарубин и, поменяв позу, вытащил сигареты и закурил, потом будничным тоном закончил. – Отец. Сестренка.

– Где они?

– Да недалеко, в Херсоне. Моряк отец.

– И до сих пор плавает?

– А чего? Ему сорок восемь всего. И матери столько. В порту работает, в бухгалтерии. Ну, сестренка школу кончает.

– Что ж ты к ним не вернулся?

– Нельзя было, – сдержанно произнес Зарубин.

– Это почему? – удивился Игорь.

– Я уже с Мариной был.

– Ну, и что?

– Отказались ее принять.

– М-да… – покачал головой Игорь точно так, как делал это Цветков. – Что же, и письма, выходит, не шлешь?

– Почему? Пишем. Но вместе и я теперь жить не хочу. И Марина. Потому, силы свои проверить надо, понял? Сам на ноги встану. Руки есть, силы есть, ну, и совесть, оказывается, тоже есть. Не пропаду. Но, однако, пять лет тю-тю. Нагонять надо.

– Как чувствуешь, навсегда завязал?

Такой вопрос серьезно можно задать, только достигнув определенной степени доверия, взаимного доверия и расположения. Игорь это знал.

– Навсегда, – кивнул Зарубин. – Марина, ведь, со мной.

– А у нее кто еще есть?

– Никого. Сиротой росла, у тетки. А тетка померла в прошлом году. Хоронили ее. Очень Марина переживала.

Некоторое время они сидели молча, и нисколько не было тягостным это молчание для обоих. Потом Игорь, спохватившись, посмотрел на часы и торопливо простился.

– Надо действовать, Иван. Нельзя расслабляться, – усмехнулся он. – Значит, все мы, кажется, обговорили. Завтра ты идешь, так?

– Так.

– Ну, пока.

И Игорь заспешил в Управление. Однако он и предположить не мог, что задумал на этот раз Смоляков.