Иди через темный лес. Вслед за змеями

Оставалось только зубами скрипеть. Хотелось спокойно дойти до клетки с огненной птицей, осторожно выдрать у нее несколько перьев – про запас – и так же спокойно вернуться к золотой царице. Но я понимала: спокойно ничего не будет.

– Хорошо, – наконец согласно вздохнула я. – Но раз это так опасно, то я пойду одна.

– Соколица, – не разжимая губ, усмехнулся волк, прекратив сдирать засохшую кожу. – Я пошел за тобой в черные воды. Неужели ты думаешь, что из-за какой-то огненной курицы я тебя оставлю?

– Еще пара дней, и я смогу сопроводить тебя даже на пути сквозь подземное царство, – усмехнулся охотник, осторожно потирая ребра.

Я покорно подняла руки, показывая, что не собираюсь спорить. Гораздо больше хотелось обнять их обоих, благодарить, что не бросили меня один на один со страхами и нерешительностью. И если в волке я не сомневалась, то решение охотника грело мое сердце.

– Где хоть ее искать-то?

– Есть в Ирии сад за оградой золотой, где не цветы, а каменья под солнцем сверкают, – чуть нараспев заговорил охотник, словно рассказывал ребенку сказку на ночь. Голос у него сделался мягкий и бархатистый, у меня даже глаза начали слипаться. – Где не плоды, а живой огонь на ветвях висит. Ходит по тому саду огненная птица, с хвостом длинным. Где крылом махнет – яркие искры рассыплются, где хвостом поведет – радуга засияет. И даже ночью светло там как днем, и не смеет никто тот забор миновать да к жар-птице приблизиться. Ибо и свет дневной, и тьма ночная в душе смертной есть, да выжигает птица тьму безжалостно, половину от человека оставляет…

– Короче, – перебила я. Сказки меня сейчас интересовали меньше всего. Если мы приняли решение, то нужно действовать! – Где ее найти?!

– В Ирии, – фыркнул волк, тоже не одобривший сказки.

– А Ирий у нас где?

– А вы и так в Ирии, – огорошил нас охотник. Полюбовался на наши вытянувшиеся лица и пояснил: – Вернее, в том, что от него осталось. Он давно стал тенью Нави, страшнее и коварнее ее самой. Пожалуй, даже подземное царство уютнее руин Ирия: подземный мир души перемалывает, в навий превращает, да Ирий и к тем беспощаден.

– Откуда, интересно, ты так хорошо Навь знаешь? И про Ирий, и про подземный мир? – прищурился волк.

Охотник одарил его мрачным взглядом:

– А как ты думаешь, когда я договор с лесом заключил, чтоб частью его сделаться? Чтоб человечье в себе сохранить, а не чудовищем безумным стать. Я знаю, что такое подземное царство, знаю его сводящий с ума голод. Но как пройти его – мне не ведомо.

Повисло тяжелое, почти предгрозовое молчание. От входа в пещерку тянуло холодом, с которым даже костер не мог справиться. Череп задумчиво пощелкивал зубами, все никак не мог определиться, считать ли охотника опасностью или нет.

– Что у тебя с руками? – Я обернулась к волку, постаравшись замять прежнюю, неприятную тему. – Может, помочь чем-то?

Волк дернулся, пытаясь снова спрятать ладони под плащом, но сдержался, понимая, что это уже ничего не изменит. Он протянул мне руки тыльной стороной вверх, так, чтобы я могла видеть раны на костяшках. Среди глубоких расчесов и лохмотьев отходящей плоти блестела щетка кристаллов, мелких и колючих. По их гладким граням прокатывались теплые блики от огня, во впадинках темнела засохшая кровь, и камни казались красными, как рубины.

Я с трудом сглотнула, стараясь победить тошноту. Кристаллы вырастали прямо из костей, пробивая и разъедая кожу. Я не могла, не хотела представлять, что должен был испытывать шаман весь день, пока кристаллы формировались, уродуя кости.

– Может, хотя бы промыть? – слабым голосом предложила я, стараясь скосить глаза в сторону. Почему-то от влажного блеска камней мне становилось дурно. Волк покачал головой и снова закутал ладони в плащ.

– Я тоже не знаю, что это и почему, – предупреждая мой вопрос, тихо произнес он, пряча глаза. – Но я чувствую, оно не заразно. Оно как-то связано с духами, словно камни – это наказание за все мои сомнения.

– Тогда это слишком жестокое наказание.

Волк пожал плечами. Он снова замкнулся в себе и своих переживаниях. Охотник же разглядывал его с нездоровым любопытством, как уродца в кунсткамере. Меня так покоробило его любопытство, что я резко спросила у охотника, стараясь отвлечь его от шамана:

– Сколько нам здесь еще сидеть? Когда ты сможешь идти?

Охотник выпрямился, попытался улыбнуться, но губы слабо дернулись.

– Неважно, когда смогу – уходить придется уже утром. И у вас время на счету, и я слишком долго в преддверьи подземного мира отлеживался.

– В преддверьи подземного мира? – охнула я, сообразив, почему такой серой и безжизненной здесь оказалась местность. – Что ты здесь забыл?

– Гончие Василисы не могут сюда попасть, как и она сама. Ее чародейство здесь теряет силу.

– Разве? Череп еще светится!

– К утру погаснет. Ночью здесь так сильна воля спящих под землей богов, что ни для какой иной силы места не остается.

– Значит, придется дежурить, – вздохнула я. Весть меня не сильно опечалила – я еще не успела привыкнуть к хорошему, то есть к постоянной защите чар.