Иди до конца

Терентьев пожал плечами. Все происходило, вероятно, как излагал Жигалов. Это ничего не меняло, Жигалов излагал неправильно. Факты были те же, смысл иной. Терентьев с нежностью подумал о Шутаке. Достанется ему от старика при встрече, ну и достанется! Тот просто понять не способен, как это человек в разгар работы удирает на южные пляжи. Можно представить себе, как он сердился, когда узнал, что Терентьев из Ленинграда, даже не заехав в институт, покатил в Сухуми.

— Я догадываюсь, кто настраивает академика против меня. Это, разумеется, Щетинин.

— Возможно, и Щетинин. Во всяком случае, я встревожился. Не люблю ссор и всякой такой групповщины. Если дойдет до ругани с академиком, я вас поддержу, можете на меня положиться.

Щетинин встретил Терентьева в коридоре. Они с размаху обнялись.

— Скотина! — весело оказал Терентьев. — Это ты устраиваешь мне пакости с Шутаком?

— Конечно, я! — заорал Щетинин. — Кто же еще? И еще не такую устрою, будь спокоен! Он тебе всыплет по первое число! Покажись, покажись! У тебя изумительный вид, расцвел, как девушка перед свадьбой.

— Скоро увяну при вашей дружеской помощи. Вы из меня выжмете жирок.

— Правильно, выжмем! В первый раз вижу, чтоб люди так безобразно толстели за два месяца.

— Как дела?

— Дела как дела — идут. Сомневаюсь, чтоб тебя интересовали наши дела. Ты всегда был возмутительно равнодушен к тому, что происходило за стенами твоей комнаты. Может, хочешь услышать, как Лариса?

— О Ларисе я знаю, она мне писала.

— Вряд ли она была с тобой откровенна. На Ларисе надо ставить крест, уводят замуж. Официальное загсовское благословение кражи произойдет, вероятно, на той неделе. Неожиданно, правда?

— Пока не очень. Говорю тебе, она писала. Где она сейчас?

— Вероятно, в вашей комнате. Она удрала из своей группы, как только разнесся слух, что ты в институте.

Лариса порывисто поднялась навстречу Терентьеву. Он долго не отпускал ее рук, с волнением всматривался в ее лицо. Лариса похудела и подурнела, совсем она не походила на девушек, расцветающих перед свадьбой. И встретила она его не так, как провожала: смотрела на него сияющими глазами, он мог лишь мечтать о такой встрече.

— Все вокруг толкуют о вашем замужестве, Ларочка, — сказал он, улыбаясь. — Когда вас можно будет поздравить официально?

Она ответила небрежно:

— О свадьбе — правда, а поздравлять не с чем. Девушкам надо выражать соболезнование, когда они выходят замуж. Они просто уступают настояниям женихов.

— Возможно, Ларочка, я девушкой не был, не знаю вашей психологии.

— Борис Семеныч, поговорим о другом, — попросила она. — Я больше не могу в новой группе, там очень скучно. Вы переведете меня к себе?

— А ваш Аркадий не будет возражать?

— Я его и спрашивать не стану!

— Вряд ли ему понравится такая самостоятельность.

— Ему придется примириться с моей самостоятельностью!..

Терентьев ходил по комнате, осматривал приборы, трогал штативы и термостаты, раскрывал шкафы. Он не думал раньше, что его так обрадует возвращение. В этой комнате он провел каких-нибудь полгода, но нигде не оставил такую большую частицу своей души, как здесь. Чувство это было неожиданно и приятно, он немного растрогался. Он сел за свой стол, включил и выключил лампу, потом снова обратился к Ларисе:

— Сегодня защита. Вам не страшно?

— Страшно, конечно, но я не показываю, чтоб не расстраивать его. Он волнуется.

— Перед защитой всегда волнуются, я то же когда-то испытал. Вы читали диссертацию?

— Полного текста не читала. Но мы говорили о каждом факте, часто спорили. Мне кажется, в работе Аркадия много нового и важного.

— Вы, конечно, будете на защите?

— Обязательно буду. Борис Семеныч, я знаю, что об этом неудобно, но от вас так много зависит…

— Понимаю, Ларочка, — перебил он. — Вы опасаетесь, что я по ошибке положу черный шар вместо белого? Успокойтесь, ошибок не будет. Я не могу спорить против оценки моей любимой ученицы — грустная была бы картина, правда?

— Не шутите, — сказала она благодарно. — Я ведь серьезно, а вы всегда шутите. Между прочим, Аркадий хочет поговорить с вами перед заседанием. А я пойду, я ведь бросила работу.

Когда Терентьев вышел из лаборатории, чтоб идти на заседание совета, в коридоре его перехватил Черданцев. Аспирант, очевидно, ожидал Терентьева, прохаживаясь около его двери. «Проще было постучаться и войти», — подумал Терентьев и, вежливо поклонившись, хотел пройти мимо. Черданцев поспешно остановил его:

— Борис Семеныч, одну минутку! Лариса не передавала, что мне надо с вами поговорить?

У Терентьева против воли поднялось старое недоброжелательство к Черданцеву. Тот опять выбирал окольные пути. Во всяком случае, теперь уж не следовало прибегать к посредничеству Ларисы. Терентьев со злостью поглядел на него. Черданцев был одет с особым тщанием, как всегда одеваются к защите, даже завился, подстриг усики, они были совсем маленькие. «Еще бы тебе бриллиантовую булавку в галстук!» — подумал Терентьев.

— Мне хочется вам сказать кое-что очень важное, — продолжал Черданцев. — Это относится к моей диссертации.