Иди до конца

— Мы поссорились навсегда, Борис Семеныч! Я не могла иначе… Я сказала Аркадию, что он вор!

Она заплакала.

— Успокойтесь, Ларочка, не надо слез!

— Стоп! — сказал Щетинин, торжествуя. Он рукой отвел Терентьева. — Это уже не я говорю, Борис, а она. Надеюсь, к ней ты прислушаешься больше, чем ко мне.

— Нашел беспристрастного человека! — с досадой возразил Терентьев. — Именно потому, что он ей близок, она не простит ему никакой ошибки.

Щетинин повернулся к Ларисе.

— Мы с Борисом Семеновичем тоже едва не поссорились. Он, к сожалению, торопится подставить правую щеку, когда его огреют по левой. Ну, а мне это непротивленчество противно. По-моему, происшествие касается нас всех. Я предлагаю опротестовать диссертацию, пока ее не утвердила ВАК.

Лариса схватила Щетинина за руку.

— Правильно!.. Нельзя, чтоб ему сошло безнаказанно!…

— Ты слышал, Борис? — сказал Щетинин, пожимая плечами. — Думаю, спорить не о чем. Можешь стоять в стороне, если тебе так больше нравится. Я сам займусь разоблачением Черданцева.

Теперь он знал, что никакой софистикой не даст отвлечь себя в сторону. Неожиданное появление Ларисы все меняло. Она, как и Щетинин, негодует, она вовсе не собирается оправдывать своего жениха: уже это одно должно показать Терентьеву, как тяжка вина Черданцева. Нет, не понимал я по-настоящему этой девчонки. Вон с какой страстью она напала на того, кто еще вчера, еще сегодня утром был ей всех ближе! Она не пощадила себя, чтобы не пощадить виновного.

— Вы молодец, Лариса, — сказал Щетинин с уважением. — Нет, просто молодец, что все это высказали своему Аркадию!

Терентьев с раздражением повернулся было к нему, но смолчал. Он положил руку на плечо Ларисе, ласково встряхнул — она сдержала новые слезы.

— Я так виновата перед вами, — сказала она.

— Завтра вы поглядите на это происшествие другими глазами, тогда и поговорим.

— Надеюсь, что и ты завтра взглянешь по-иному, — наметил Щетинин. — Хотя, конечно, от такого крученого, как ты, многого не ожидаю.

— Иди к черту! — коротко сказал Терентьев. Щетинин запахнул пальто и значительно посмотрел на Ларису.

— Я пошел. Думаю, и без меня вам хватит о чем толковать.

После его ухода Лариса попросила:

— Проводите меня домой, Борис Семеныч.

На улице Терентьев взял ее под руку.

— Вы дрожите, Ларочка. Возвратимся в институт и вызовем такси.

— Позвоним из автомата. Идемте, я не хочу стоять!

От ходьбы она немного согрелась и перестала дрожать. Диспетчер такси сообщил, что высылает на площадь машину, и назвал ее номер. Терентьев с Ларисой заторопились, чтобы такси не перехватили. На площади не было никакой машины. Лариса устало прислонилась к фонарному столбу.

Терентьев прохаживался по тротуару, взглядывая на нее. Она казалась незнакомой. Еще недавно в ней видели легкомысленную и забавную девчонку, хоть он и тогда открывал несоответствие между ее полудетским личиком и вполне оформившейся фигурой, между пустенькой речью и умным взглядом. «Года через три, — размышлял он иногда, — она совершенно переменится — не узнать». Она переменилась в три месяца, он ее не узнавал. Он был в затруднении: как подступиться, о чем разговаривать с этой серьезной, глубоко потрясенной женщиной?

— Не печальтесь, — сказал он. — Не следует преувеличивать случившееся…

— Не оправдывайте Аркадия, — ответила Лариса. — Не нужно его оправдывать!..

— Вы беспощадны… Люди ошибаются, с этим приходится мириться.

Она заговорила с гневом и болью:

— Не хочу примиряться! Не хочу любить тех, кто совершает подлости!

Он снова заходил по тротуару. В молчании они поджидали такси. Лариса обернулась к Терентьеву:

— Я хочу вам еще сказать… Вы должны все знать!

— Разумеется, говорите. Со мной можно делиться всем.

Она минуту молчала. Он ждал.

— Я беременна, — оказала она.

Запоздавшее такси на полной скорости развернулось на площади. Терентьев усадил Ларису. Он не отпускал ее руки, в руке резкими толчками — словно стреляя — билась кровь. Они молчали до самого дома Ларисы.

Подведя ее к парадному, Терентьев спросил:

— Аркадий об этом уже знает?

— Нет. Зачем ему знать? С ним все кончено. Когда-нибудь он узнает, но не от меня. Ребенка ведь не скрыть.

22

Щетинин, загораясь, весь отдавался захватившей его идее. Теория Терентьева должна появиться в свет не по кусочкам, утянутым в чужие диссертации, но стройно, логически завершенной системой. Он не позволит, чтоб заранее ее общипывали и разбазаривали на мелкие идейки. Щетинин кипел, собираясь на большое сражение. Он готов был, если понадобится, ломать любое сопротивление.

Прежде всего надо было преодолеть сопротивление Жигалова. Щетинин попросил директора принять его для важного разговора. Жигалов с тревогой смотрел на возбужденно бегавшего по ковровой дорожке Щетинина. Даже в этом важном кабинете тот не мог совладать с привычкой выражать себя раньше движением, чем словом.