Иди и не греши. Сборник (СИ)

— Это не Смидович, конечно, — покачал головой Флариан. — Смидович человек резкий, но вполне интеллигентный, респектабельный.

— Чего не было, того не было, — сказал Дима.

— Ты в милиции про меня ничего не говорил? — спросил с подозрением Флавиан.

— Нет, — сказал Дима. — Не нравится мне все это, отче. Втравили вы меня в уголовную историю. Теперь, глядишь, они на меня охоту начнут.

— Ты сам втравился, — буркнул Флавиан. — Зачем было его в милицию тянуть? Ну, набили бы морду, да и бросили бы.

— А вдруг он и есть убийца?

— А вдруг — нет?

— Ну, знаете, отче, — протянул Дима. — Вы что-то слишком уж благодушны к этим бандитам.

— Я об обители нашей думаю, — заявил отец Флавиан с пафосом. — Что подумают люди? Ведь этот подонок, которого вы взяли, на допросе непременно укажет на монастырь.

— И что?

— Думаешь, Фотий это не использует против твоего Дионисия?

Дима пожал плечами.

— Не знаю, что он там использует, а про монеты я уже рассказал, — вздохнул он.

— Где? — ахнул Флавиан.

— В участке, у Левшина, — уточнил Дима. — Иначе мне было трудно объяснить, что меня свело с этим несимпатичным типом.

— Ах ты, напасть какая, — покачал он головой. — Ну, теперь начнется…

— Зато теперь продать монеты будет значительно труднее, — сказал Дима. — Скорее всего, тот, у кого эти монеты находятся, спрячется.

— В том-то и дело, — огорчился отец Фотий. — Теперь мы его точно не достанем.

— На все воля Божия, — сказал Дима. — Может, так и правильно. Закрутились мы опять с монетами этими, не монашеское это дело.

— Ну вот, — скривился язвительно Флавиан. — И ты о монашеском деле заговорил. Не иначе, к постригу готовишься, а?

Дима усмехнулся.

— Отец Елеазар сказал, что у меня еще волосы не выросли для пострига.

— В общем, подождем, — решил Фотий. — Раз уж так повернулось, то подождем. Только боюсь, не успокоются они. Смотри, как они решительны, одну убили, другого зарезали… Ничего не боятся.

— Честно говоря, — сказал Дима. — Этот босяк, что меня запугивал, не представляет собой ничего значительного. Так, мелочь всякая. Что называется, шестерка.

— Но все же, ты поосторожнее. В село без нужды не хаживай, посторонних не принимай…

— Спаси вас Господи, отче, — улыбнулся Дима. — За заботу, за беспокойство. Я так и поступлю.

— Ну, ступай, — кивнул отец Флавиан, осеняя его крестом. Дима ему вежливо поклонился и вышел.

13

Когда начали звонить к вечерней, Дима все еще сидел в библиотеке и размышлял о происходящем. Забежал Леонтий и глянул на него с подозрением.

— Скажи-ка, старче, что это рассказывают, будто ты тоже пошел к отцу архимандарину в духовные чада? — спросил он наконец.

— Есть много, друг Леонтие, на свете, — произнес задумчиво Дима, — что вашим мудрецам не потянуть.

— Правда, что ли? — буркнул Леонтий.

— Правда, — сказал Дима. — Общались мы с преподобным отцом, не отрицаю. Но насчет того, чтобы в духовные чада определяться, разговора не было.

Леонтий облегченно вздохнул и сел на стул.

— А я, понимаешь, шестопсалмие зубрю, — признался он. — Когда в дьяконы будут полагать, всегда накануне на вечерне шестопсалмие читать надо.

— Так про тебя ведь разговора не было, — удивился Дима, усмехнувшись.

— Э, — сказал Леонтии. — Отец Елеазар зря говорить будет. Так что у вас там, с Флавианом? Спорите о чем, что ли?

— О чем я могу спорить с почтенным архимандритом? — пожал плечами Дима. — Беседуем мы. На общие темы.

— А я гляжу, Михаил чуть не плачет, — заметил Леонтий. — Видать, круто его Флавиан смиряет, ага?

— Этого я не знаю, — сказал Дима. — Это их дела, меня не касаются.

— А мне жаль его, — вздохнул Леонтий. — Добрый малый, а попал к этому держиморде, теперь мучается.

— Ладно тебе, — сказал Дима. — Иди лучше на службу, читай свое шестопсалмие.

— А ты пойдешь? — спросил Дима.

— Пойду, — буркнул Дима.

Леонтий вышел, звон затих, а Дима все еще сидел в своем кабинете, и не знал, как ему быть дальше. Бросить все это расследование, потому что, судя по всему, все фигуранты должны притихнуть и исчезнуть из поля зрения, или продолжить поиски, попытаться вместе с отцом Флавианом вытащить на свет Божий пропавшие монеты, будь они у отца Никона или у кого еще? Конечно, отцу Флавиану он не вполне доверял, но дело с монетами стало возбуждать самые нежелательные чувства, уже вызвало два убийства и грозило перейти в форменную бойню в ограде монастыря. Допустить это было бы неправильно.

Тут раздался стук в дверь, и он вздрогнул.

— Кто? — спросил он, чувствуя, как гулко забилось сердце.

— Это я, Дима, — услышал он женский голос. — Натали. Дима перевел дыхание, усмехнулся сам над собой и позвал:

— Да, заходите, Наташа.

Теперь она была в длинном голубом плаще, и в таком наряде ее пропустили на территорию монастыря без проблем. Выглядела она устало.

— Вам не позволили уехать? — спросил Дима с участием.

— Меня обещают завтра увезти в Северогорск, — сказала Натали, усаживаясь на стул. — Я рассказала им все, что знала, но они продолжают меня в чем-то подозревать.

— Надеюсь, вас не сильно пытали, — сказал Дима.