Иди и не греши

— Пародию на ваш «Детектив», — пояснил Валера. — В смысле, дружеский шарж. На схеме вашего «Детектива», с вашими героями, развернуть комедию абсурда, на фоне которой и пройдет ваш концерт искусств.

Я остановился и задумался.

— Мысль хороша, — сказал я. — Но уж слишком отстраненная, я бы сказал. Ты хоть представляешь себе, кого и как надо вписывать в это шоу?

— Ну, это уже текущая сценарная работа, — сказал он.

Я пошел дальше.

— Хорошо, я понимаю, что артистов, певцов и прочую шушеру мы впишем, у них в принципе такая работа. Но как ты предъявишь в своей пародии, скажем, губернатора, или мэра города, или советника по культуре?

— Так в том-то и дело! — воскликнул Валера. — Представить их в дежурном виде слуг народа было бы пошло и скучно. А если подать их в развивающейся драматургии, причем снять так, чтоб они ничего не заподозрили, а потом дружески над ними посмеяться — без злобы, разумеется, — то от этого мы только выиграем.

Я покачал головой.

— М-да… Не видать мне тогда новой квартиры.

Валера некоторое время молча шел рядом, потом произнес сухо:

— Вы не сказали, что все дело упирается в новую квартиру.

Я покосился на него с усмешкой.

— Тебе это знать не обязательно, ты еще слишком молод. Ладно, развивай свою бредовую идею, она мне нравится.

— Правда? — обрадовался он.

— Правда. Далеко еще идти?

— Да вот ее дом, — сказал он.

Мы пришли.

3

Марина Рокша жила в старом трехэтажном кирпичном доме с высокими потолками, где лестничный колодец был достаточно широк для того, чтобы поднимать на талях рояль. Ступени лестницы истерлись поколениями жильцов, но подъезд был чист и ухожен. Когда-то здесь наверняка были коммунальные квартиры, но теперь в доме проживали люди не бедные, и они могли себе позволить восстановить решетку перил и, при внешней респектабельности, довести двери до броневого состояния.

Звонок был слабо слышен на лестничной площадке, но открыли очень быстро. В дверях стояла молоденькая девица в майке и джинсах, худая, бледная, с короткими светлыми волосами.

— Ой, Павел Николаевич, — расцвела она. — Проходите… Марина сейчас появится.

— Благодарю вас, — пробормотал я, проходя за нею в прихожую.

— Меня зовут Света, — представилась девица. — Я подруга Марины, ее помощница и, можно сказать, секретарша. Не снимайте туфли, у нас не принято.

— Это очень правильно, — согласился я. — Терпеть не могу заходить в незнакомую квартиру в носках. Мало ли что там может быть на полу.

Мы прошли за ней в гостиную, отмечая недурной вкус оформления, и там под громкие звуки тяжелого рока встретили длинноволосого молодого человека, который почти лежал в кресле, потягивая через соломинку коктейль. Увидев меня, он раскрыл рот, не меняя, впрочем, положения.

— Привет, Паша! — закричал он, поднимая руку для приветствия.

Мне сей юноша знаком не был, но я позволил себе вежливо кивнуть. Света убавила звук магнитофона и спросила:

— Так хорошо?

— Плохо, — буркнул я, усаживаясь в мягкое кресло. — Я бы предпочел тишину или Рахманинова.

— Что за вкусы у детективов! — расхохотался юноша. — Это музыка нашего поколения, Паша! Вам придется с этим смириться…

— Да? — я покосился на Валеру, который с цветами скромно сел на стул у стены.

— Конец света, — просто сказал тот, не стремясь ввязываться в дискуссию.

Света все же выключила магнитофон, представив юношу в кресле:

— Это Владик, приятель Марины. Он оттягивается от этого железа.

— Мы поколение с обожженой душой, — провозгласил Владик. — Нам нужны сильные впечатления, чтобы добраться до сердца.

— Примите мое искреннее сочувствие, — пробормотал я. — А Марина, она где?

— Она принимает ванну, — отвечала Света.

— Надо же, — отметил я. — Это она так готовится ко встрече с нами?

— Нет, — рассмеялась Света. — Это расслабление, ей психоаналитик посоветовал.

— У вас есть свой психоаналитик, Паша? — спросил Владик, продолжая раздражать меня своей фамильярностью.

— Есть, — сказал я. — Только я называю его духовником, потому что он священник в церкви. Если вам не трудно, Владик, называйте меня как-нибудь иначе.

— По фамилии? — хмыкнул тот.

— Хотя бы, — сказал я. — Что это вы пьете, такое оранжевое?

— Это апельсиновый сок, — сказала Света. — Вам налить?

— Если можно, — попросил я. — И возьмите цветы у Валеры, а то у него в руках они завянут еще до появления Марины.

Света взяла цветы, восхитилась розами и устроила их в вазе.

— А какая музыка интересует вас, Жемчужников? — спросил Владик с вызовом.

— Знаменный распев, — сказал я. — А также опера Бизе «Искатели жемчуга». Я человек широких вкусов.

— Я так и знал, — ухмыльнулся Владик.

— Да? — переспросил я удивленно. — Вам знакомо творчество Бизе?

— Нет, просто я был уверен, что вы оттягиватесь от старого барахла.

— Увы, — сказал я.

Света подала нам по бокалу апельсинового сока и сама села рядом.

— У каждого свои вкусы, — сказала она. — Пройдет время, и ты тоже начнешь балдеть от какого-нибудь Бетховена.

— Вполне может быть, — усмехнулся Владик. — Но в роковой обработке. Я никогда не смогу жить без чувства ритма. Это, как метроном у Марины…

Послышался шум за дверью в спальную комнату, и Света поднялась.