Иди и не греши

— Мы собираемся делать передачу про Марину Рокшу, — сказал я для начала. — Было бы интересно услышать мнение о нашей звезде тех, кто знает ее давно.

— Она сама вас сюда направила? — спросил Трофимов с ледяным спокойствием.

— Нет, — ответил я. — Она сказала, что чувствует вину перед вами. Вы не могли бы рассказать, в чем тут дело?

— Она ошибается, — сказал Трофимов. — Никакой вины нет. Она действительно талантлива, а мое увлечение музыкой было только недоразумением.

— А в какой момент своей биографии она могла посчитать себя виноватой? — спросил я.

— Я еще раз повторяю, я не считаю ее виноватой, — отвечал Трофимов.

— И все же, — настаивал я. — Вы понимаете, для телевидения, как и для искусства вообще, важно присутствие драматургии, а драматургия, как говорил Аристотель, это столкновение двух правд.

Он похлебал чаю из блюдца, подумал, все оценил.

— Это был конкурс на фестиваль молодых исполнителей, — сказал он наконец. — Мы с нашей группой уже имели некоторый авторитет в молодежной среде, но конкурс всесоюзный, и жюри там было очень взыскательное. Когда мы прошли первый тур, нам подсказали, что, если Марина будет петь одна, у нее будет больше шансов.

— И она спела одна? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Судите сами, было ли здесь предательство?

— А кто обвинил ее в предательстве? — тут же ухватился я.

Он чуть смешался:

— Об этом говорили многие.

— А в чем тут выразилась роль Алекса Колобродова? — спросил я.

Лицо Трофимова и вовсе окаменело.

— Он курировал нас, — сказал он.

— Он тоже был согласен с тем, чтобы Марина пела одна?

— Да, конечно, — сказал Трофимов. — Ведь это он и узнал про мнение жюри. У него был там свой человек, ему и шепнули.

Я насторожился.

— Речь шла только о пении? — спросил я.

— А о чем же еще? — спросил Трофимов уже раздраженно.

— Ну, — сказал я. — Это же был период глухого застоя. Мало ли что они могли потребовать от молодой девушки…

Он посмотрел на меня деревянными глазами.

— Павел Николаевич, по-моему, вы хотите сказать гадость. Во времена глухого застоя эта мерзость еще не получила широкого распространения.

— Простите, — извинился я. — Вы знаете о том, что у Марины есть ребенок?

Он вздохнул.

— Конечно.

— А кто является его отцом?

— Да, знаю, — сказал он мрачно.

— Скажите, они любили друг друга?

Он помолчал.

— Я не могу об этом судить, — сказал он сухо.

— А вы, — спросил я, — любили ее?

Он не вздрогнул, и не вскинул на меня взгляд. Даже не шевельнулся.

— Да, любил.

Я был в этом уверен.

— А как же получилось потом, — интересовался я дальше, — когда Алекс ее бросил, почему она осталась одна?

Он слабо усмехнулся, дернул плечами и произнес почти жалобно:

— Она не приняла нашей помощи.

Тут я его пробил, и мне на мгновение даже стало его жалко. Я понял эту ситуацию, в которой начинающая звезда, после первого успеха отбрасывающая своих прежних друзей, — вдруг падает, и не желает принять их помощи. Помощи, которую ей предлагали от всего сердца.

В этот момент щелкнул замок в двери, и Трофимов испуганно вскочил.

— Ни слова жене, — проговорил он быстро.

Жена его оказалась женщиной молодой и приятной, увидев меня, она обомлела и долго не могла поверить, что я и есть тот самый Павел Николаевич, которого она так часто видит по телевизору.

— А вы зачем к нам пришли? — спросила она, приходя в себя.

— Павел Николаевич будет делать детектив в нашей поликлинике, — поспешно объяснил Трофимов. — Мы с ним как раз обсуждали подробности.

— Ты, что, не пойдешь на дежурство? — спросила жена.

— Я уже иду, — сказал Трофимов. — Павел Николаевич подбросит меня.

Я попрощался с его женой, и мы спустились вниз. Сели в машину и отправились в центр.

— Почему вы сказали про детектив? — спросил я.

— Ей незачем знать, почему вы приходили, — сказал Трофимов жестко.

Некоторое время мы проехали молча, а потом я спросил:

— А вы знакомы с сыном Марины?

Он ответил не сразу, видимо, обдумывал ответ.

— Видел как-то.

— Скажите честно, — попросил я. — Вы уверены, что именно Колобродов является отцом ее ребенка?

Он посмотрел на меня рассеянно, посопел носом и ответил:

— Уверен.

— Почему? — задал я дурацкий вопрос.

— Потому, — ответил он ничуть не умнее. — Этот подонок был ее первым мужчиной.

Это было трудно представить, но я решил поверить ему на слово. Мы высадили его у поликлиники и проехали на телевидение. Первым делом я направился в столовую, и там меня поймал Валера Хабаров. Он был намерен немедленно приступить к работе и предлагал начать репетицию сценки с Мариной Рокшей в тот же вечер.

— А ты уже звонил самой примадонне? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Марины не было, я разговаривал со Светой. Помните, та, беленькая?..

— Помню, — ответил я. — И что она?

— Визжит от восторга.

— Но у них уже нет пажа, — напомнил я.

— Я в курсе, — сказал Валера. — Света предлагает на эту роль Витю Маслакова, нашего местного композитора и исполнителя.

— А с ним ты договорился?

— Она с ним уже сама договорилась, — сообщил Валера.

Я покачал головой.

— Молодец. Такой энтузиазм надо поощрять. Я сейчас же подпишу запуск, а о финансировании пусть болит голова у гендиректора.