Иди и не греши

Я вернулся в репетиционный зал, где Валера со Светой и Виктором читали текст. Вместо королевы текст произносила монтажница Оля Долгополова, у которой была вечерняя смена, но заболел режиссер. Теперь она увлеченно играла, хотя и не могла сдержать свои смешки.

Виктору текст нравился, что он доказывал своим жизнерадостным смехом, тогда как Света то и дело морщилась.

— Это не слишком напыщенно? — волновалась она. — По-моему, я выгляжу форменной дурой.

— Ты выглядишь так, как надо, — уверял ее я. — И чем больше глупости ты в этом проявишь, тем больший успех тебя ждет.

— Да? — не поверила она, решив, что я ее разыгрываю.

— Конечно, — подтвердил Виктор. — Это же классный стеб!..

Мы повозились часов до восьми и открыли, что Света вполне вписывается в свой типаж, тогда как Виктор еще не определился, кого ему играть. Роль писалась на инфантильного Владика, тогда как Виктор с его грубой мужественностью произносил высокопарные слова с неуместной иронией. Какой-то образ в нем рождался, но еще не родился. Валера разговаривал с ними коротко, но очень точно, и они, после первых минут противления, приняли его, а в конце даже поверили ему. Я подумал, что сам я в его годы вовсе не был столь авторитетным.

Домой я вернулся поздно вечером и некоторое время ждал, что кто-нибудь ко мне заглянет. Заглядывать было некому, но предыдущая ночь настраивала меня на лирический лад. Даже когда я принялся читать молитвы на сон грядущий, ожидание приключения не оставляло меня, и я был весьма далек от молитвенного состояния.

Хотя следующий день выдался субботой, я предпочел отправиться на работу, потому что никаких богоугодных, дел на субботу у меня запланировано не было, а посвящать день безделью не хотелось. На студии этот день тоже был лишь относительно выходным, работала редакция новостей, работала редакция политической информации, работала и «ТВ — шоу». В этот день, освобожденный от множества бюрократических забот, я мог посвятить себя творчеству, что и делал каждый раз с неизменной охотой.

В павильоне шли досъемки «Детектива», снимались детали и подводки для монтажного сцепления уже отснятых эпизодов. У них был эпизод и для меня, Великого Магистра Детектива, и я охотно сыграл необходимую сценку, тем более, что аналогичного характера сцены, где в трудную минуту расследования появлялся «сам» П. Н. Жемчужников, стали у нас уже традиционными.

С полудня в репетиционном зале Валера Хабаров работал с девчонками из группы с неприличным названием. Такое острое столкновение смиренного благочестия и эпатажной распущенности не могло не быть любопытным, и я постарался не упустить этого зрелища. Поначалу девчонки были неуправляемы, капризничали, много раз переспрашивали, язвили и задирались, но Валера был холоден. Сочиненный им текст, который я прочитал буквально за пять минут до репетиции, не был откровением, но вполне соответствовал духу передачи. Это было развитие классической темы «Барышня и хулиган» с той лишь разницей, что речь шла о хулиганках. Некая барышня так благоприятно повлияла на компанию хулиганок, что те принялись хулиганить в высшей степени воспитанно. После некоторого обязательного периода необходимой суматохи они наконец распределили роли и принялись выстраивать представление. Малышка, возглавлявшая гоп-компанию, как и следовало ожидать, оказалась самой одаренной исполнительницей, и вскоре она стала первой помощницей режиссера. Покрикивала на подруг, обсуждала с ним распределение ролей, давала свои советы. Время от времени они спорили и шли ко мне, чтобы я их примирил своим решением. Когда репетиция подошла к концу, ко мне обратилась малышка, которую звали Марго, хотя, как она сама призналась, подлинное ее имя было Лидия, и спросила тихо:

— Павел Николаевич, а этот ваш Валера, у него кто есть?..

Конечно, она им заинтересовалась. Он был настолько непохож на привычные ей фигуры, что невозможно было не клюнуть. Но я и без того извел парня своими «тестами» и потому ответил:

— Жена и трое детей.

— Да-а?.. — протянула разочарованно Марго. — Везет же некоторым!..

После репетиции, проводив девчонок, мы с Валерой прошли в мой кабинет, где я достал припасенное пиво с бутербродами. Валера безропотно принялся за угощение, а я стал поучать его нехитрой премудрости управления актерами.

— А вообще-то ты справляешься неплохо, — похвалил я его. — Чувствуется ВГИКовский опыт.

— Эх, Павел Николаевич, — вздохнул он горько. — Вы меня, конечно, простите, но это вовсе не ВГИКовский опыт. Я потому из ВГИКа и ушел, что после армии мне все эти богемные штучки поперек горла встали.

— После армии? — удивился я. — Так ты в институт после армии попал?

— Да нет, — сказал он, вздохнув. — Попал я туда до армии, молодым еще. А после двух лет в институте меня замели в ряды. Я ведь по молодости всякими глупостями занимался, каратэ, кун-фу… Вот и угодил в спецназ.

— Спецназ? — присвистнул я. — Так ты крутой, выходит?

Он поморщился.

— Выбили из меня всю крутизну, Павел Николаевич. Я ведь из тех, кто осетинов с ингушами разъединял, знаете?