Иди и умри

Лодку закрепил веревкой за прибрежную корягу, спиннинг оставил в лодке, ярлычок спрятал в карман, а сам вышел на берег. Казалось, он точно знал, что нужно искать. Нюх старого сыскаря за всю жизнь подводил всего два раза. Впервые, когда он вместо гарантированного поступления на физфак МГУ решил податься в милицию по комсомольской путевке. А второй в июле прошлого года, когда дал бесам из жилищной комиссии уговорить себя не брать предложенную трехкомнатную квартиру от ГУВД, потому что стоял в очереди на четырехкомнатную. В итоге вместо предсказуемого будущего известного физика он стал известнейшим в Терновской области разобщителем преступных сообществ, так и оставшимся на сорока восьми квадратах жилой площади с семьей из пяти человек. Слава богу, что старшая дочь вышла замуж и дала увезти себя для прохождения дальнейшей службы куда-то в Даурию.

А больше никто не мог вспомнить ни единого случая, чтобы интуиция старого сыскаря его когда-нибудь подвела. Нет, никто не мог…

И она не оплошала и на этот раз. Кузьмич лежал в пятидесяти метрах от того места, где сонные речные волны накатывают на песок. Видимых повреждений видно не было, а искать их при тусклом свете «летучей мыши», да еще тогда, когда на Кузьмиче морской бушлат, прорезиненный плащ и ватные штаны, было трудно.

Но старик был мертв. С открытыми глазами не спят даже лунатики. Даже после литра водки. А литр – вот он. Пустая бутылка из-под сорокоградусной с величавым названием «Хозяин тайги».

Дождавшись сослуживцев, он вернулся к родным, а наутро, прибыв на работу, вызвал к себе одного из оперативников и выложил перед ним на свой широкий стол синтетический лоскут.

– К семнадцати часам я хочу знать об этой штуке все. К воротнику какой вещи крепилась, где та вещь реализовывалась и, если хочешь орден, – кому была продана. Дурацкое задание, знаю. А ты из кала спичкой алмазы никогда не выковыривал? Нет? Тебе повезло. Я выковыривал.

В шестнадцать часов опер зашел в его кабинет. Либо он был испуган перспективой быть посланным на какое-нибудь другое задание со спичкой в руке, либо просто был толковым малым, однако развернул на столе принесенный с собой пакет и представил взору старого сыщика голубой свитер.

– Это полувер «GUCCI» производства табулгинской швейной фабрики. Выпущено восемьсот полуверов, и семьсот восемьдесят восемь из них до сих пор не реализовано. Я проверил места, где такие полуверы продавались…

– Еще раз вместо «пуловер» произнесешь другое слово, я отправлю тебя за словарем иностранных слов, – предупредил сыскарь.

Опер считал, что начальник придирается, но виду не подавал.

– Так вот место всего одно. Это универмаг Табулги. Десять свитеров были проданы команде легкоатлетов табулгинского ДСО «Урожай» для поездки на чемпионат области, а два, один из которых маленького размера, ушли с прилавка три дня назад. На высокий спрос такого «GUCCI» никто не рассчитывал изначально, поэтому этих двоих придурков запомнили очень четко. Первый – зять начальника службы милиции общественной безопасности Табулги, второй – бывший зэк-«расконвойник» с «погонялом» Гребень. Первого и второго продавец универмага знает очень хорошо. Зять начальника СМОБ – ее муж, а Гребень последний год частенько наведывался в универмаг за сигаретами, носками и водкой.

– Слушаю тебя, и в меня начинает закрадываться подозрение, что ты на самом деле поверил в историю с орденом, – заметил старый сыщик.

– Что, и премии даже не будет?

Сделав запрос в табулгинскую колонию, начальник УР довольно быстро установил, кто скрывается под кличкой Гребень, и только после этого, выяснив, где и кем тот был судим, испытал удовлетворение. Накинув на плечи куртку, сыщик предупредил заместителя, что вернется через два часа, сел в служебную «шестерку» и уже через десять минут, пять из которых потратил на прогрев двигателя, въехал на стоянку перед Центральным районным судом.

Ему повезло. У судьи только что закончился процесс, и теперь он стоял у окна в своем кабинете, спаренном с залом судебных заседаний. Курил в форточку и разглядывал, как сорока на подоконнике по ту сторону стекла вертит головой.

– Разрешите, Антон Павлович? – осведомился сыщик.

Сначала судья ему не понравился. Во-первых, самого начальника УР остановил на пороге какой-то мерзавец в штатском и затребовал документы. Но такие меры предосторожности можно было отнести за счет какого-нибудь сложного дела. Это ладно. Не понравилось именно «во-вторых». Услышав на пороге собственное имя, судья не только не ответил приветствием. Он даже не шелохнулся. И лишь спустя долгих три или четыре секунды выдохнул – «заходите». И только после этого развернулся.

Такие лица сыщику были хорошо знакомы. Люди с такими лицами либо имеют болезнь печени, либо страдают пороками сердца. В крайнем случае так может выглядеть человек, который несколько суток кряду не смыкал глаз.

Представившись, сыщик поискал глазами предложенный стул, нашел его в углу кабинета, приблизил к столу и сел.

– У нас есть все основания полагать, что в Тернове совершено убийство, – сказал он.