Иди к черту, ведьма!

— Отлично. Больше со мной ничего такого не происходило.

Вера принялась доставать разные предметы. На столешницу легли потрепанная колода карт, стеклянный сувенирный шар с кривоватой надписью «Moscow», в котором горел красками маленький собор Василия Блаженного (если такой шар потрясти, в нем поднималась пенопластовая метель), клубок ниток…

Ева с интересом следила за происходящим. На первый взгляд предметы не казались чем-то волшебным. Маленькая бутылочка с белым песком, серебристый ключик… Последним на столе появился букетик сушеной лаванды.

Вера с важным видом убрала сундучок и выжидающе посмотрела на Еву.

— Что нужно сделать? — спросила та, разглядывая все эти сокровища.

Но ведьма не ответила. Просто наблюдала. Ева взяла шар и встряхнула. Искусственный снег поднялся вихрем, а потом начал плавно оседать на дно.

Букетик лаванды все еще сохранил слабый аромат, хотя и выглядел потрепанным.

— Изучай, — просто сказала ведьма, поднялась и ушла.

Ева почувствовала себя обманутой. Если в первый раз были свечи, круги, зелья и это вполне отвечало ее представлениям о том, как должно выглядеть колдовство, то эти предметы выглядели совершенно обыкновенными. В них не было ничего особенного.

На веранду вышел Григорий. С утра он занимался исследованием дома. Настроение у кота было отличное. Всю ночь, пока Ева спала, он провел в подвале и даже выследил толстую мышь, которой закусил.

Кот легко вспрыгнул на стол, утробно заурчал, наступил на карты и попытался сбросить бутылочку с песком.

— Ты тоже не видишь в этих вещах ничего магического? Нет?

Кота все-таки заинтересовал клубок. Он немного покатал его и уже собирался запутать, но игрушку отобрали.

— Какая-то чушь, — сказала Ева.

Она передвигала предметы, рассматривала их. Нарисовала бутылочку и лаванду, но это никак не приблизило ее к разгадке. Ева даже не была уверена, а есть ли вообще загадка. Попробовала сложить пасьянс, но не могла вспомнить, как это делается. Один раз сыграли с котом в дурака.

— Ну как?

Вера появилась как раз в тот момент, когда Ева рассыпала на столе песок и рисовала на нем невиданные узоры.

— Не знаю… По-моему, у меня получается не очень.

— А как по мне, все замечательно, — сказала Вера и прищурилась. — Судя по всему, у тебя нет предрасположенности к предсказаниям и всякого рода гаданиям.

Она широко улыбнулась, отчего ее лицо стало почти красивым.

— Это, знаешь ли, избавляет от многих волнений, когда будущее не определено. Есть в каждом событии свежесть и новизна. И потом… Все эти предсказания, видения, как правило, становятся понятны, когда событие уже случается. — Вера перевела дух и продолжила: — Зная свою судьбу, ее пытаются обмануть, пойти наперекор, в результате все делается только хуже…

Ева оставила песок в покое и удивленно слушала эту тираду.

— Понятно, — сказала она. — Действительно хорошо.

— Да уж Не самая приятная сила, так что радуйся. На сегодня достаточно. Пойдем, выпьем чаю.

Ева хотела сгрести песок в кучу и ссыпать его обратно в бутылочку, но Вера ее остановила.

— Не трогай, оставь как есть, — слишком резко сказала она и добавила: — Ева, закрой дверь веранды на ключ, пожалуйста. Мало ли что ты там оставила.

И, подхватив Григория под мышки, вышла.

Ева задумалась. Прозвучало весьма многообещающе и загадочно.

* * *

Пока Ева безуспешно, как ей казалось, пыталась определить собственные склонности в магии, черти за закрытыми дверями устроили собственный совет. Речь шла о попытке отравить магией Варфоломея и о тех неприятных молодых людях, которые хотели его захватить. Варфоломей предложил быстренько найти Зайцева и «хорошенько тряхнуть» или вообще избавить от ненужных мыслей. И был готов провести внушение. Он рассказал Амадею, что люди довольно хорошо поддаются влиянию. Особенно быстро меняются самые твердые убеждения.

Но Амадей, фигурально выражаясь, уперся рогом. И утверждал, что Совет должен свободно мыслить. Он вообще очень верил в разумность человечества. Варфоломей же был настроен скептически, и черти едва не столкнулись лбами.

— Люди такие же бюрократы, как черти, — сказал безрогий. — Сами же заложники своих правил.

Он понимал, что бодаться с Варфоломеем нет смысла — проиграет. Амадей достал старомодный телефон с диском и тяжелой трубкой, набрал номер.

Варфоломей, находясь неподалеку, отлично различил тягучие гудки. Вскоре гудки сменились тишиной.

— Какого черта? — весомо сказал Амадей и замолчал.

Минуты тянулись одна за другой. Варфоломей слышал, как подтекает кран этажом ниже, слышал приглушенные голоса Веры и Евы, слышал, как Григорий точит когти о коллекционный кожаный диван.

В трубке раздался тихий шелестящий вздох.

— Амадей, — интонация была полувопросительной, — мы не имеем к вам претензий. Никаких.

Варфоломею показалось, что говоривший очень ценил все, им произнесенное. Если бы слова имели вес, то каждое весило бы килограммов сто.

— Замечательно, — сказал Амадей. — А Варфоломей, черт, проживающий в Москве…

— Пока он не нарушает закон, у нас нет к нему претензий.

— Тогда что это Зайцев учинил? — рявкнул Амадей.

— Решим.