Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов

Потом она даже поговорила об этом с Гоуком, но он, как и остальные, про Микгард ничего не знал. Он только предполагал, что придется идти через земли людей, и предупредил ее, что там она может встретить героев. Она спрашивала себя, что делать, и не могла найти ответа, потому что, похоже, в ней что-то сломалось, и она уже не так была уверена, что она — дракон, как при жизни Оггхи. Будто злодеи, убившие старого дракона, убили в ней драконство, и она их за это еще больше ненавидела.

А вдруг это Норны, которым про нее рассказали, вплели новую нить в ее судьбу? Магия, которой ее учили, была детской и бесполезной. Очень немногие драконы знали настоящую большую магию.

Какое-то время она подумывала вернуться к медведям, даже искала их в лесу, но что она могла делать с ними вместе, кроме разыскивания осиных гнезд и грибных полян? Они даже не пели на луну, как волки. Интересно, с ними ли сейчас ее нянька Матулли? Если да, то она, наверное, так омедведилась, что забыла свою питомицу, да и Халла не могла вспомнить запах медведицы, который когда-то так много для нее значил.

Она бродила по лесу, ела медвежью пищу: птичьи яйца, мышей, ягоды, орехи и коренья.

Она разговаривала с птицами и зверями, чей язык был ей знаком. Но они были слишком легкомысленны, и воспоминаний у них совсем не было, а она привыкла к драконам, чья память хранила столетия, где каждый год был отмечен каким-нибудь приобретением, и можно было строить далеко идущие планы отношений с человечеством во имя порядка. Птицы не обладали памятью: одна общая память владела ими, заставляла их слепо совершать странные поступки, например тысячемильные перелеты через опасности. Эта память определяла воздушные пути от гнезда и к гнезду, так что если отодвинуть гнездо совсем недалеко, они уже не находили его, и память не спасала, а губила холодеющие яйца и голодных птенцов. Такой мир был не для Халлы, пусть его даже переполняли сиюминутные чувства, переводимые памятью в приятные поступки и чарующие песни. Драконы не пели, и Халла тоже до сих пор не пела. Теперь она пыталась подражать птицам, повторять их песни, отвечать им. Это было красиво, но ей не хотелось быть птицей.

Она попробовала ненадолго пристать к белкам. С ними было весело, они делали запасы, словно прятали сокровища, они работали, охотились, сами прятались. Но в этом тоже не было разумного плана. Ими управляла общая память. И у остальных лесных прятальщиков — мышей, например, — было то же самое. Они вроде бы работали, но это была деятельность лап и зубов, а не разума.

Пришла очередная осень. Общая память уложила медведей в спячку, побелила зайцев и лис. Халле пора было возвращаться в пещеру Гоука в Иссохшем Лесу, у нее не было другого дома. Но сокровище Гоука не притягивало ее, она не была его частью, как у Оггхи. Да и ждут ли ее там?

Под роняющими золотую листву березами паслись немые единороги с тяжелыми головами. Она села на одного из них и поехала куда-то без всякой цели. Лохмотья оборванного золотого платья казались березовыми листьями на его шелковой спине. Халле почему-то захотелось встретить валькирию Стейнвор: может быть, теперь она бы с ней улетела…

Единорог вдруг фыркнул и попятился, так что Халла чуть с него не слетела. Она крепко вцепилась ему в гриву, пригнулась, ласковым шепотом придержала его и прислушалась. Откуда-то доносились голоса, в воздухе пахло дымом. Единорог дрожал. Она подтолкнула его к дубу, схватилась за толстую ветку и, как белка, полезла вверх. Единорог ускакал легким галопом, низко опустив морду с рогом.

С верхних веток была видна прогалина в кустарнике, там горел костер и сидели люди — человек двадцать или тридцать. В стороне от костра жалось испуганное стадо коров, которое охраняли три всадника. Если коровы пытались шагнуть в сторону, всадники ударом в лоб загоняли их обратно. И еще там были три женщины, привязанные, как недавно она сама, только без надежды на дракона-спасителя. Халла крепко прижалась к ветке, на которой сидела, и прислушиваясь замерла. Люди вдруг вскочили, схватились за топоры и копья, и она увидела что к прогалине подходит еще одна банда и рассыпается по кустам, окружая первую. Она стала следить за боем, желая, чтобы в нем оказалось побольше убитых.

Скот, оставшийся без присмотра, разбежался, а привязанные женщины вопили и дергались в путах. Вдруг сверкающие топоры и щиты на мгновение погасли, солнце прикрыла туча, раздался гром, и мощный конь валькирии, не касаясь земли, завис на крыльях возле дуба. Стейнвор бегло осмотрела поле, нагнулась к Халле, крикнула:

— Смотри, как я его сейчас!

И с громким криком ударив коня пятками, понеслась над полем, перегнулась через седло, подхватила в падении одного человека и закинула его поперек на хребет коня. Голова воина откинулась, из большой раны в горле хлестала кровь. Конь подлетел назад к дубу. Халла посмотрела на мертвого, узнала в нем своего героя, сына Короля Дейла, и с удовольствием подумала, что перед смертью ему, наверное, было очень больно.