Иди на мой голос

Это могла быть Хелена, но могла и не быть. Я молча переглянулась с Соммерсом, и он открыл дверь.

Мебели в большой светлой комнате оказалось немного: шкаф с книгами, гардероб, письменный стол, кровать и мольберт. Зато стены украшали десятки картин и набросков; присмотревшись, я узнала многие: их рисовала моя сестра. Ее портрет, написанный, видимо, самим хозяином спальни, занимал место напротив кровати.

– Боже…

– Начнем? – тихо предложил Соммерс, открывая гардероб.

Я кивнула и пошла к мольберту. То, что я ожидала там увидеть, не заставило себя ждать.

– Гуашь. – Я открыла две банки. – Крышки перепутаны, на дне смешивали лиловый. Забираем для Артура?

– Да, – ответил он, вынимая из шкафа цилиндр. – Наверняка тот самый… а вот и трость. Как думаешь, почему Блэйк не пришел с признанием?

– Испугался? – Я осмотрела пустой мольберт и перешла к столу. – Или передумал. А может, Нельсон прав, и Блэйк нас дурачит. Вот только почему тогда не забрал улики? – Я выдвинула первый ящик. – Надо же, письма Хелены. И он держал их без страха, что его поймают?

– Есть что-то важное?

– Их много… – я наугад вскрыла один конверт и пробежала глазами лист, исписанный знакомым мелким почерком. – Сантименты… нежности. Не знала, что моя сестра может так писать.

«Если бы я могла любить вас вечность, то любила бы еще дольше. До скорой встречи, ангел».

– Я… я возьму их, Дин.

Я знала, что он заметит перемену в моей интонации, и знала, что сделает вид, будто этого не произошло. Так и было: Соммерс смотрел в сторону, а голос звучал с деловитой отстраненностью:

– Еще какие-то бумаги?

– Нет. – Я просмотрела остальные ящики. – Краски… кисти… тряпки… деньги.

Дин приблизился к книжному шкафу и потрогал пальцами несколько выпирающих корешков.

– Как думаешь, здесь что-то может быть? Эти книги можно перебирать вечность.

– Проверь те, на которых меньше пыли. – Я подошла к кровати и заглянула под нее. – Здесь ничего, что было бы связано с ядами. Ни аппаратов по перегонке, ни пробирок…

– И все книги художественные. – Соммерс начал осматривать полки.

Я поднялась на ноги и огляделась, ища возможные тайники. Может, за картинами? Или прямо в картинах? Казалось, в них не было ничего необычного. Зато портрет моей сестры явно писал с любовью тот, кто запечатлел в памяти каждую ее черту. Тот, кто видел что-то большее, чем глупая богатая девочка, запертая в башне. Намного больше, чем видела я. Приблизившись, я аккуратно сняла картину со стены, и…

«То, что зовут божьим дуновением, на деле не что иное, как лукавая печать сатаны, сеющая смуту в сердцах. Гений рождает перед глазами неясные образы, полные печали и счастья, гнева и жажды. Чистое злодейство, место его – в геенне огненной. Помните это, мой друг…»

Я обернулась. Дин держал книгу в зеленой обложке и читал надпись, сделанную от руки на титульном листе.

– Интересно… – Он посмотрел на меня. – Как думаешь, что это?

Я не отвечала, неотрывно глядя на книгу.

– Дай сюда.

Он кивнул и сделал шаг навстречу. Книга оказалась в моих руках. «Маленькие трагедии. Александр Пушкин». Рука задрожала, когда я начала перелистывать страницы. С них выступили мне навстречу и зашептали знакомые тени. Ужасные тени.

Дон Жуан. Скупой рыцарь. Вальсингам. Антонио Сальери.

– Правды нет и выше… – тихо сказала я. Книга выпала из рук. – Дин, это…

– А что там?

Дин смотрел поверх моего плеча – на место, где раньше висел портрет Хелены. Я обернулась. На бежевых обоях медленно проступали темно-красные буквы.

Первая игра выиграна быстро. Но не ожидайте, что другие окажутся столь же простыми. Альберт проявил слабость и заплатит, поэтому, к сожалению, вы не услышите его признания. Равно как не увидите мистера Нельсона: если он так предсказуем, как кажется, то уже спасает малышку. Тигры выпущены. Скоро я снова напишу вам.

С любовью, Леди.

P.S. Вы были хорошими детками в Рождество. Потому некоторые ответы я оставила в шкатулке за правой задней ножкой стола. Вам понравится.

Некоторое время мы смотрели на стену, но больше там не появилось ни слова. Дин приблизился и осторожно попытался смазать букву.

– Как думаешь… это чернила?