Иди сюда, парень!

Я так ясно представлял себе, как белая «шестерка» с неформалами мчится по Цхинвалу с развевающимся грузинским флагом. Возле пионерского парка, прямо напротив дома Парпата, «шестерку» нагоняет черная «Волга», открывает по ней огонь и исчезает за поворотом. Машину с продырявленными неформалами заносит к чертям на обочину; внутри стоны раненых, хрипы умирающих… Один из них – с бородой – вываливается наружу, на белую ткань знамени, и, истекая кровью, с проклятиями тянется к своему выпавшему из кобуры нагану. Люди бегут к месту происшествия, Черо, конечно, тоже. Он, клептоман такой, сразу же заметил на мостовой револьвер и знает, что будет, если тот окажется в руке раненого неформала. Уж точно не благословлял бы из него собравшуюся вокруг толпу. В момент, когда раненый хватает наган, Черо с разбегу бьет ногой по окровавленному лицу, и неформал катится в одну сторону, заворачиваясь в знамя, как голубец, а оружие летит в противоположную. Черо подбирает ствол и скрывается в переулке. Молодец!

Я и мой друг в тот день катались на мотоцикле за городом и тоже примчались на выстрелы, но там уже столько народу собралось – не протолкнуться. Такая жалость! Неформалов уже отвезли в больницу, а машину выпотрошили. Там, говорят, столько оружия было и бабла!..

– Брехня все это, – сказал Черо, растянувшись на соседней койке моего номера. – Ничего там не было.

– Так ведь люди говорили.

– А ты слушай больше.

Я немного помолчал, думая, чем бы удивить такого великого человека, потом взял да и рассказал, как однажды в Присе выстрелил в курицу из карабина и попал ей в глаз. Черо чуть не свалился с кровати от смеха.

– Врушка ты, – сказал он, немного успокоившись. – Никому больше не рассказывай, не то посмешищем станешь.

Я не стал его разубеждать, хотя обидно было до чертиков. Ведь его историю я принял за чистую монету и ни разу не усомнился в ее подлинности. Черо весь день потешался надо мной, а вечером в пропахшем перегаром салоне «Икаруса» рассказал историю с курицей пьянице-водителю и своему дяде-жулику. Те, конечно, сразу же принялись ржать, откупорили следующую бутылку водки и выпили за самого меткого стрелка, то бишь за меня. Пришлось выйти из автобуса, хотя на их тупые шуточки мне было совершенно наплевать. Просто решил прогуляться перед сном, подышать свежим воздухом.

И вообще мне надоела эта дерьмовая атмосфера. На дискотеки я перестал ходить и либо читал в своем номере детективы, либо ехал в город и шлялся по коммерческим магазинам. Возвращался в санаторий поздно и, приняв душ, ложился спать. Денег почти не осталось, и мне хотелось домой, в Цхинвал, хотя я все еще боялся военных, устроивших в моем доме засаду. Еще, бывая в городе, я частенько заходил в гостиницу, где обычно останавливались крутые парни, надеясь встретиться с ними и потолковать, как быть дальше, и как-то раз столкнулся в холле с самим Парпатом и двумя его телохранителями. Он спросил, какого черта я тут делаю.

– Прячусь от военных.

– Так ведь все давным-давно закончилось.

– Как так?

– Твои дружки вернули русским автоматы, так что можешь ехать домой, ни о чем не беспокоясь.

– Я бы с радостью, но у меня денег нет на дорогу.

– Поехали с нами, в машине есть свободное место.

В Цхинвале военные скрутили меня на следующий же день, привезли на турбазу и приковали наручниками к железной решетке оружейки, причем так высоко, что пришлось стоять на цыпочках. Допрашивали меня капитан и маленький черный прапорщик в краповом берете. Они считали меня зачинщиком всей этой истории с автоматами.

– Если не расскажешь все как было, – надрывался прапорщик, – мы отправим тебя в Тбилиси! Знаешь, что делают неформалы с такими, как ты? Ха-ха! Они тебя будут пытать и вернут твое тело по кусочкам, если вообще вернут! Ну давай, колись, сучонок, пока я сам тебя на ремни не порезал!

В ужасе я завыл:

– Отпустите меня, я ничего не знаю! Вам же вернули автоматы, чего вы еще хотите?!

– Мы хотим знать правду! – взревел капитан. – Почему этот дезертир вышел именно на тебя? И о чем в ту ночь ты говорил с часовым?

– Не помню! Я просто ждал свою девушку, она у вас работает.

Прапорщик и капитан отошли от меня на несколько шагов и стали говорить между собой, но так, чтобы я слышал:

– А чего мы с ним церемонимся? Просто сдадим его неформалам, и все дела.

– Прямо сейчас?

– Нет, пусть он еще немного подумает.

Часа через два меня, полуживого от страха и побоев, вывели за ворота турбазы, дали пинка под зад и велели убираться. Когда офицеры ушли, часовой спросил:

– Брат, купишь цинк патронов?

Военные оставили меня в покое, но с маленьким прапорщиком я столкнулся осенью в ночной перестрелке близ Мамисантубани, куда тот прибыл на БТР.

– В чем дело, ребятки? – спросил он, спрыгивая с бронированной машины. – Неформалы спать не дают? Сейчас разберемся с ними.