Иди сюда, парень!

По правде говоря, я решился поехать в Абхазию вовсе не из-за того, что поругался со своей девушкой, и уж тем более не из-за этой мохнатой дуры Лиды. Просто многие наши ребята уже побывали на этой благословенной курортной земле и покрыли себя неувядаемой славой. Я даже на улицу перестал выходить, боясь, что какой-нибудь урод покажет на меня пальцем и скажет: смотрите-ка, кто идет. Кто, спросят другие уроды. Тот, кто не воевал в Абхазии. И вся эта сволочь начнет ржать. Ну уж нет, никому не позволю смеяться над собой! Пойду на войну, и все тут!

Жаль, не довелось мне побывать в Абхазии с нашим первым отрядом добровольцев. Они показали всем, как надо воевать. Андрейка из гранатомета, Гамат из пулемета и Вич из автомата начали жарить по противнику и отвлекли внимание на себя; остальная группа воспользовалась этим и зашла к грузинам в тыл. Один приятель, участник этой нехитрой, но весьма дерзкой операции, рассказывал, как они прокрались к окопу, где полсотни грузинских солдат палили по Андрейке, Гамату и Вичу.

– Грузины даже не успели понять, в чем дело, – сказал приятель, принюхиваясь. – Я до сих пор чувствую запах крови.

– А в плен никого не взяли? – спросил я.

– Один упал на колени с поднятыми руками и кричал, что он тоже осетин; умолял не убивать его, на войну, мол, попер не по своей воле… И Саукуыдз пощадил его.

– Да ну, – удивился я.

– Можешь не верить мне, но Саукуыдз привел пленного в пансионат, где нас разместили, и посадил за один стол с собой. Накормил, напоил, рану на руке ему перевязал, дал выговориться. Пленный был тбилисский осетин и сказал, что, не пойди он на войну, грузины расстреляли бы его отца и мать.

– При встрече я пожму Саукуыдзу руку.

– Ребята диву давались, откуда в Саукуыдзе столько доброты, – продолжал задумчиво приятель. – А когда у пленного началась ломка, Саукуыдз выпросил у каких-то наркош лекарство для своего подопечного и сам вколол ему дозу. Тот расслабился и сказал, что наврал насчет родителей. Оказывается, никто не принуждал его воевать. Сам пошел на войну с другом, тоже наркоманом. Хотели помародерствовать и все такое. Саукуыдз внимательно выслушал пленного, затем вывел его из пансионата и замочил…

Худой Бакке зашевелился на своей полке напротив и сел. Вид у моего друга был довольно помятый. Вчера, когда мы приехали из Цхинвала во Владик, Худой Бакке предложил зайти к одному знакомому бизнесмену и попросить у него денег на дорогу. Я был уверен, что у этого бизнесмена зимой снега не выпросишь, однако возражать другу не стал и поплелся за ним, таким наивным. К моему великому удивлению, бизнесмен отвалил нам целую штуку баксов новенькими банкнотами и посоветовал оттянуться в Сочи!

– Мы на войну идем, – скромно сказал я, не спуская взгляда с позеленевшей руки Худого.

– Да ради бога, я не настаиваю, – пожал плечами бизнесмен и велел жене накрыть на стол, хотя мы вежливо отказывались.

– На поезд опоздаем, – вздохнул Бакке и небрежно сунул бабки в карман.

Эй, осторожно, помнешь ведь! Никакого уважения к деньгам. Как выйдем отсюда, попрошу у него половину. Предложение бизнесмена оттянуться в Сочи мне очень понравилось. Но сначала повоюю, нагуляю, так сказать, аппетит к жизни, а уж после махну в Сочи. Куплю там в сауне телку на всю ночь и в перерывах между сексом буду рассказывать ей о своих подвигах. Может, даже уговорю ее выйти за меня замуж. Эти шлюхи такое вытворяют в постели – пальчики оближешь!

– Билеты пропадут, – поддакнул я, боясь, что бизнесмен потребует обратно свои деньги.

– Все будет путем, – сказал бизнесмен. – Я сам подброшу вас до вокзала. В любом случае догоним поезд на моем «мерсе».

Ну не обижать же такого чумового хозяина! Раскошелился, да еще грозится прокатить нас с ветерком на своей роскошной тачке! Нечасто встретишь такого. Непременно раздобуду ему пушку, и если у него есть конкурент, уберу его, так что комар носа не подточит.

Я старался не смотреть на его хорошенькую жену, одетую по-домашнему в коротенький халат. И хотя я потупил взгляд, как невеста перед свекровью, у меня под брюхом все равно набухло. От волнения я смахнул тарелку на пол, и хозяйка нагнулась подобрать осколки. Худой Бакке сделал вид, будто рассматривает люстру на потолке, а я, держась за низ живота, побежал в туалет. Пока я дрочил в сортире, жена бизнесмена успела накрыть на стол: три пирога, курица, яичница, грибы, соленья всякие и до хрена водки. Я-то пил – только вид делал, а вот Худой Бакке с бизнесменом приложились основательно.

– За каким чертом вы едете в Абхазию? – спросил бизнесмен, шлепнув по попе хлопотавшую у стола жену.

– Хотим подсобить нашим братьям, – ответствовал Худой Бакке с видом настолько решительным, что я опрокинул свою стопку и чуть не подавился.

Ай да Бакке, храбрейший тип и друг каких поискать. Он ведь не хотел ехать, еле уговорил, а теперь смотри как отвечает. Дай-ка я обниму тебя, дружище.

– Не навоевались дома? – не унимался бизнесмен, разливая водку. Худой Бакке встал, держа в одной руке стопку, в другой надкушенный огурец.

– Выпьем за победу, – возгласил он, блуждая взглядом.