Иди в ад!

Серебристый Bentley осторожно крадётся по правому краю Институтской улицы вниз. На Крещатике, как всегда, суматошное движение. Автомобили, словно молекулы кипящей воды, уносятся прочь и возвращаются вновь с другой стороны. Как назло, «умирает» светофор. Институтская встаёт, на Крещатике поток машин судорожно дёргается. Агония завершается громким хлопком, раздаётся душераздирающий хруст и звон. Два чёрных лексуса бодаются лбами, будто танки на Прохоровском поле. С лязгом открываются люки, две рассвирепевшие блондинки мажорного типа оглашают центр города внятным матом. Антон с тоской смотрит на экран навигатора. На линии маршрута набухает красная точка затора, словно вырастает фурункул. Объехать нельзя, придётся стоять не меньше двух часов, пока гаишники разгребут аварию, а круто сваренные блондинки свалят по домам. Мотор бентли тихо мурлычет, обогреватель вежливо нагнетает тепло, приборная доска успокаивающе светит зелёным светом. Все, пробка! Нет, можно попытаться вырулить налево через двойную осевую и рвануть наверх, там налево, по Садовой прямо, опять налево и вниз через площадь на Подол, но машины стоят так плотно, что не выбраться ни влево, на встречную. Ни вправо, на тротуар и наверх - прямо в объятия гаишника, он уже наверняка стоит на пересечении с Ольгинской. Оно бы и не страшно, если money жмут карманы, но Антону почему-то совсем не хочется выпендриваться и показывать простому милиционеру свою круть. Надоело, что ли? Он давно понял – увы, на собственном опыте! - жалкую ничтожность доказывания своей значимости при помощи денег. Да, берут, пряча глаза. Но иногда удавалось заметить там, в глубине такое презрение и ненависть, что становилось страшно.

Антон завозился, устраиваясь поудобнее в кресле, вкусно заскрипела натуральная кожа, бесшумно запели электромоторы, подстраивая наклон спинки под хозяина. Щёлкнула зажигалка, рыжий язычок огня осветил салон, чуть слышно затрещал пересушенный табак, сигарета дохнула голубым дымком. А как здорово было в начале! Дьявол не обманул, лотерейный билет действительно оказался джекпотом. Антон купил его в ближайшем от дома киоске, заполнил «от балды» и ... выиграл такую сумму, что поначалу выговорить было страшно. Плохо помнил, как все происходило. Откуда ни возьмись появился какой-то парень, представился менеджером шведского банка и  предложил услуги по переводу денег в швейцарский филиал за очень небольшие проценты. Сам все оформил, Антон только подписывал бумаги, смутно удивляясь собственной доверчивости. Но какой-то голос внутри говорил ему, что все будет хорошо, его не обманут. И Антон подписывал, даже не вникая в смысл текста. Ему вручили бумажный конверт с экземпляром договора, платиновую банковскую карточку и коротенькую инструкцию пользователя. Этой карточкой можно было оплачивать все и везде – магазины, отели, автосалоны - разумеется, самые дорогие и престижные! Появился загородный дом – пять лимонов баксов отдал или шесть? – на берегу Днепра, шустрая прислуга, охрана, бодигарды с чугунными лицами, какие-то грудастые и «ногастые» девицы, которые были также обязательны в постели, как простыни и одеяла. Вершиной маразма стало приобретение яхты – громадного белого корыта, способного автономно идти по волнам около полугода, как атомный ракетоносец. Прогуливаясь по бескрайней палубе с бокалом самого дорогого шампанского, Антон с удивлением осознал, как мало, оказывается, он занимает места! Лично он, без домов, автомобилей и теннисных кротов. Да, яхта его, но он, Антон Савельевич Косицын, может сидеть только в одном кресле. Пить только из одного стакана – сразу из  двух дебилизм какой-то! – и держать только одну золотую вилку. И пальцев у него всего десять. И если нацепить на каждый по два перстня с алмазами, то он, Антон Савельевич Косицын, будет выглядеть полным идиотом. А ещё у него изредка болели зубы, приходилось лечить. Потом надоело, вставил металлокерамику по тысяче евро за зуб.