Иди за мной

«Все наоборот! – посмеивался Вернер. – Это ты не в силах расстаться с ней!»

– Неправда! – возмущался Ренат. – Тульпа присосалась ко мне, как пиявка. Она еще не напилась моей крови!

«Лукавишь, дружище. Так ты ничего не добьешься!»

– Что же мне делать?

«Перестань обманывать себя…»

Ренат потерял счет часам и минутам. Он прилагал титанические усилия, чтобы Соня растаяла, подобно облачку на небе его детства. Она таяла… а потом возрождалась, как птица феникс. Напитывалась силой, обретала форму, краски и твердость.

Изможденный, он уснул одетый на диване. Соня сидела на подлокотнике, распустив по плечам роскошную золотую шевелюру, и напевала какую-то древнюю мелодию…

* * *

Лариса очнулась в деревенском доме. Пахло оладьями. По бревенчатым стенам скользили солнечные зайчики.

– Слава богу, жар спал, – произнес до боли знакомый голос. – Я сидела над тобой всю ночь. Думала, придется за доктором бежать. Он дачник, у соседки дом снимает. Я ему козье молоко ношу…

– Мам, ты?

Лариса испугалась, что этот милый домашний уют вдруг исчезнет и она вновь окунется в сплошной кошмар.

– А ты ничего не помнишь? Тебя, больную, молодой человек привез. На джипе. Красивый парень! И щедрый. Денег оставил, велел ничего не жалеть. На руках внес тебя в дом, уложил в постель. Ты вся горела, а у меня градусника нет. Разбился…

Лариса пошарила рукой по груди и обнаружила, что одета в мамину ситцевую ночнушку с оборками. Спохватилась:

– Где мое платье?

– В стирку бросила. Оно грязное, дочка. Весь подол изгваздан.

– Мам! Там брошка была приколота?!

– Ну, была…

– Куда ты ее дела?

– В комод убрала. Небось вещь дорогая. Так и сверкают камешки-то, так и блещут.

– Покажи мне ее, ма…

– Может, потом? Я молочный кисель тебе сварила, как в детстве. Твой любимый. Поешь…

Мать в ситцевом халате, в красных бусах на шее, показалась Ларисе видением из прошлого. Она держала в руках чашку, от которой шел пар.

– Будешь кисель-то? С оладушками…

Лариса ощутила голод, словно она сто лет не ела. Мать подала ей тарелку с оладьями.

– Теплые еще…

Забытый вкус маминого угощения вызвал у Ларисы слезы. Что же с ней случилось, если она не помнит, как оказалась здесь? Она жевала оладьи, запивая киселем, – сладким, пахнущим ванилью, – и наслаждалась покоем.

– Ты, видать, простыла. Парень твой сказал, ты под дождем вымокла. Туфли-то хоть выбрось…

– Ма! Он тебе понравился?

– Дикий какой-то. Ужинать наотрез отказался. Сел в машину и укатил. Только грязь из-под колес брызнула.

– Это коллега по работе, – соврала Лариса. – Подобрал меня на улице… Увидел, что я без зонтика, и подвез.

– Ты на вечеринке была? Платье больно нарядное, с брошкой…

– Мы юбилей главврача отмечали. Я выпила лишнего, в голову ударило… ничегошеньки не помню!

– От тебя сильно спиртным несло, – подтвердила мать.

Лариса пыталась сообразить, где Берт мог ее подобрать. Она была у Вернера… потом… Что же она пила? Что-то приторное, хмельное…

– Должно быть, я попросила коллегу отвезти меня в деревню на выходные…

– Разве у тебя сегодня выходной?

– У нас в клинике гибкий график.

Лариса потеряла аппетит. Она отдала матери тарелку с недоеденными оладьями и через силу проглотила кисель. Ее затошнило.

– Ой, ты бледненькая стала… плохо опять?

– Мутит что-то… Дай мне брошку, ма!

Мать с ворчанием достала из комода украшение и подала Ларисе. «Цветок саванны» огнем вспыхнул в скромной деревянной горнице.

– Боже!.. Сколько она стоит, Ларочка?

– Много. Припрячь ее подальше и никому ни слова.

Мать села и перекрестилась, с опаской косясь на брошку в руках дочери.

– Откуда она у тебя?

– Подарили…

– Кто?

– Какая разница, мам?

Несмотря на оладьи и кисель, у нее во рту все еще сохранялся привкус жгучей сладкой жидкости, которой поил ее Вернер. Она сделала несколько глотков, и после ничего… провал. Чернота.

«Зачем я ходила к нему? – недоумевала Лариса. – Чем закончился наш разговор? Как я попала в «Ленд Ровер» Берта? Откуда тот узнал адрес моей матери?»

Впрочем, в состоянии транса она могла сказать что угодно. Берт спросил, куда ее везти, она ответила.

– Где моя сумка?

– Есть, есть, не волнуйся. Молодой человек сумочку твою передал в целости и сохранности. Все на месте, я проверила, – смущенно порозовела мать. – Кошелек, телефон, ключи от квартиры…

– Дай мне телефон!

– Ты бы отдохнула…

– Мне на работу надо позвонить. Предупредить, что я заболела.

Мать выполнила ее просьбу и вышла, забрав с собой посуду. Лариса лежала, любуясь брошкой. По виду и на ощупь камни казались настоящими. Почему у нее возникли сомнения?

Если Берт – тульпа, то, может, и «Цветок саванны» из того же теста?

– Что это меняет? – прошептала она, разглядывая драгоценность.

Не мешало бы показать брошь ювелиру. Ренат должен помочь. Раз он втянул ее в эту авантюру, пусть не умывает руки. Тем более он уже видел камни.

Лариса убрала «Цветок» под подушку и взялась за телефон. Она не собиралась звонить в клинику. У нее накопились прогулы, которым нет объяснения. Если ее уволят, так и будет. Не исключено, что она уже уволена.