Идя сквозь огонь

Однако ближайшей ночью все повторилось вновь. Как человек, лишенный музыкального слуха, не способен овладеть игрой на гуслях, так и Степан не смог освоить науку ублажения женской плоти.

Все, до чего он додумался в порыве угодить супруге, — это щекотание стоп, чего Наталья сызмальства не выносила. После той ночи между ней и мужем пролегла черта отчуждения, кою она не пыталась преодолевать.

Нельзя сказать, что это огорчило Степана. Поглощенный купеческими заботами, он не придал значения холодности супруги, сочтя ее признаком благоразумия.

Иной раз Наталье даже казалось: муж доволен, что она, смирив плоть, больше не допекает его своими необузданными грезами. На брачном ложе у них все было по-прежнему, то есть, так, как нравилось Степану.

Устав от подобной жизни, она не раз спрашивала совета у подруг, но те лишь глядели на нее, как на безумную. Степан, с его рассудительностью и умением добывать деньги, казался им завидным мужем.

Телесную же неудовлетвлетворенность Натальи они относили на счет ее избалованности и неумения довольствоваться тем, что есть.

«Что тебе от него еще надо? — с возмущением твердили они. — Не изменяет, не пьянствует, руку не поднимает! Другие мужья вовсе ни на что не годны, а твой всегда в силе!»

Может, она бы и смирилась со своей судьбой, если бы Господь послал ей детей. Но за два года жизни со Степаном она так и не понесла. Это не на шутку беспокоило свекровь, вознамерившуюся любой ценой добиться от невестки рождения внуков.

В те времена в неплодии супружеской пары виновной всегда считалась женщина, на нее же возлагали вину за рождение больного или ущербного ребенка.

Трудности с зачатием объясняли проявлением порчи, сглаза или же какого-то греха предков, павшего тяжкой ношей на потомков.

Не мудрено, что мать Степана принялась возить Наталью на вычитку грехов по святым местам, а заодно и по знахарям, поившим ее тошнотворными отварами каких-то горьких трав.

Но ни зелья, ни молитвенные бдения не могли отверзнуть утробу юной красавицы. Все чаще то в спину ей, то в лицо звучало обидное слово «пустоцвет».

Наталья терпела насмешки, стиснув зубы, и истово молила Господа послать ей ребенка. Но небеса не отвечали на ее молитвы, и все, что ей оставалось, — это ждать в томительном неведении, когда высшие силы смилостивятся над ней.

Вскоре она познала на себе и ненависть свекрови, разочаровавшейся в детородных способностях невестки. Однажды на улице какая-то толстая молодуха обозвала Наталью бесплодной колодой. Не вынеся оскорбления, Анфимьевна повалила обидчицу наземь и оттаскала за косы.

Стражникам пришлось разборонить дерущихся женщин и доставить в судебный приказ. Разобрав суть дела, старый дьяк вынес приговор, согласно которому Наталья должна была уплатить оскорбительнице штраф.

Неделю на Москве не утихали пересуды о причинах драки Анфимьевны с толстухой. Вернувшись как-то домой, молодая купчиха ощутила на себе неприязненный взгляд свекрови.

— Что сталось, Матушка? — обратилась она к суровой матроне, гордившейся тем, что родила троих сыновей.

— Что сталось?! — злобно зыркнула на нее старуха. — На Москве только и сплетен, что о тебе!

— В чем моя вина? — попыталась доискаться до правды Наталья.

— Она еще вопрошает! — криво усмехнулась свекровь. — Мало того, что родить не можешь, так еще семью нашу ославила на всю Столицу!

Да лучше бы ты в проруби утопилась или хворь какая тебя унесла, чем я терпела на старости лет такой срам! А знаешь, что? Ступай-ка ты, девка, в монастырь. Там и тебе одиноко не будет, и нашему роду позора меньше!

Степушка мой тогда на другой женится, а у меня появятся внуки!..

Не дослушав ее, Наталья в слезах убежала с подворья. Слова, сказанные старухой, запали ей глубоко в душу.

— Чтоб вы сами ушли под лед! — в сердцах повторяла она. — Чем я вам насолила, что вы меня так ненавидите?!

Вольно или невольно, Анфимьевна накликала кару на мужниных родителей. В конце марта они отправились в санях на богомолье в Коломну. Возвращаясь домой, отец Степана решил срезать путь и, полагаясь на прочность льда, выехал на излучину замерзшей реки.

Ему не повезло. Лед в это время года был и впрямь достаточно прочен, но в одном месте его подмыли теплые ключи.

Не выдержав веса саней и поклажи, он проломился, и старики мигом оказались в ледяной купели. Прежде чем они успели выбраться на поверхность, быстрое течение захватило их, словно щепки, и увлекло под лед…

Внезапная кончина родителей возвела Степана в звание Главы Рода. Ему полагалась большая часть отцовского имущества, торговых лавок и складов. Меньшую долю добра, оставшегося от родителей, разделили между собой его братья: худой, вертлявый Фрол и более степенный, немногословный Тит.

Тит унаследовал шорную лавку, Фрол — пекарню, в коей выпекались лучшие на Москве мятные пряники. Впрочем, не отличавшийся трудолюбием младший брат вскоре уступил пекарню Степану, удовлетворившись арендной платой за пользование его наследством…