Идя сквозь огонь

К седлам двоих жолнежей были привязаны аркебузы с фитильным замком, подобные ручнице, из которой целился в Государя Московии шведский тать.

Однако больше, чем оружие жолнежей, боярина привлекла внешность их господина. Это был рослый, широкоплечий поляк, чьи глаза смотрели на мир взглядом забияки, привычного по любому поводу обнажать меч.

Его лицо с крупными, правильными чертами могло бы показаться красивым, но вздернутые, подобно кабаньим клыкам, усы и стрижка в виде гривы вепря придавали воину дикий, необузданный вид.

В том, что сие сходство со зверем не было случайным, Дмитрий убедился, окинув взглядом доспехи рыцаря. Его щит украшало изображение вздыбленного вепря, забрало же шлема имело вид кабаньего рыла с вставленными в гнезда клыками лесного исполина.

Тело шляхтича облегали грубоватые, несколько старомодные латы. Устаревшими были и обводы шлема, напоминавшего формой сахарную голову. Весь вид рыцаря свидетельствовал о том, что это — мелкий провинциальный нобиль, направляющийся к месту службы.

Но, как часто бывает, низость титула отнюдь не убавляет гордыни его обладателя. Дмитрию в этом еще предстояло убедиться.

— Кто такой будешь? — грозно пророкотал рыцарь, впившись в него пронзительным взором. — Отвечай немедля!

— Боярин Бутурлин, стольник Московского Государя! — ответствовал Дмитрий, выдержав его взгляд. — А тебя как величать, шляхтич?

— Я — рыцарь Болеслав Рарох, потомок Недригайлы, властвовавшего в сих местах столетие назад! — надменно подбоченился нобиль. — Если ты силен в геральдике, то прочтешь историю моего рода на его гербе!

Он повернул свой привешенный к седлу щит так, чтобы московиту были видны нарисованные на лицевой стороне эмблемы.

— Только гляди не истолкуй сии знаки превратно! — криво усмехнулся Рарох. — Это может тебе дорого стоить! Последнему насмешнику, оскорбившему мой герб, я протолкнул язык вместе с зубами в горло!

— И что же такое оскорбительное пришло на ум сему бедолаге? — полюбопытствовал Бутурлин.

— Он сказал, будто мой герб изображает свинью, радостно пляшущую от того, что ей удалось брюхо желудями. А выписанные над ее головой козел, баран и петух славят похоть, скудоумие и дурной вкус моего рода!

— А ты что на это, скажешь, боярин? — испытывающе воззрился на Бутурлина потомок Недригайлы.

— Что тут сказать? — пожал плечами Дмитрий. — Ты получил полное описание своего герба, едва ли я смогу что-нибудь к нему добавить…

— Вот как!!! — глаза Рароха полыхнули яростным огнем. — Мне разуметь твои слова, как оскорбление?!

— Разумей, как хочешь, — равнодушно ответил Бутурлин, — ты начал сей разговор, дабы затеять ссору. Что тогда дивного в моем ответе?

— Как я погляжу, ты жаждешь поединка! — усы Рароха задрались в презрительной ухмылке, открыв крупные, ровные зубы. — Что ж, изволь! Надевай доспехи, мы тотчас будем биться!

— Мои доспехи при мне. Если ты заметил, у меня под кафтаном поддета кольчуга.

— Так не пойдет! — тряхнул головой Рарох. — Кольчуга защищает от сабли, а у меня — меч! Я велю одному из моих людей одолжить тебе панцирь!

— В том нет нужды, — отверг его предложение боярин. — Хочешь — сам снимай доспехи, а нет — дерись, в чем одет!

— Как пожелаешь! — мрачновато усмехнулся рыцарь, несколько обескураженный беспечностью неприятеля. — Видит Бог, я поступил по чести. Теперь пеняй на себя!

Он обернулся к подчиненным, чтобы те помогли ему застегнуть латные рукавицы, и водрузил на плечи тяжелый, целиком скрывающий голову шлем.

— Самое время напасть! — шепнул на ухо Бутурлину Газда. — Оглушим кистенем ляха, выбьем у гридней мечи да свяжем их, пока в себя не пришли!..

— Нам сие ни к чему! — в полголоса ответил ему Дмитрий. — Как бы там ни было, лях соблюдает правила шляхетской чести. Негоже нам нападать по-разбойничьи, со спины!

— Скажешь тоже! — уязвленно хмыкнул казак. — Ужели, если ты станешь побеждать ляха, его подручные останутся в стороне?

— То — их дело! — коротко ответил боярин. — Я же отвечаю за себя!

— Ну что, готов к смерти? — прогудел сквозь забрало, обернувшись к нему, Рарох.

Объятый сталью, с железной кабаньей мордой вместо лица, он походил на выходца из ада. В руках рыцарь держал седельный меч, обращенный острием к Бутурлину.

Такой клинок западные рыцари именовали «бастардом». Уступавший в длине ростовым двуручным мечам, он все же превосходил длиной мечи, носившиеся на поясе, а длинная рукоять позволяла пользоваться им как одной, так и двумя руками. Глядя на шляхтича, Газда с горечью подумал, что Дмитрию нелегко будет одолеть столь хорошо вооруженного врага.

Обнажив саблю, боярин вышел на середину подворья. Рарох встал напротив него, занеся меч обеими руками над головой.

Из распахнутых дверей трапезной на них с изумлением и страхом глядели трактирщик, его жена и двое сыновей, коим ожидание кровавой схватки в их дворе отнюдь не прибавляло радости.

Шагнув навстречу врагу, Рарох с ревом обрушил на него меч. Бутурлин шагнул в сторону, ускользая от клинка, и удар, способный развалить его надвое, пришелся в пустоту.