Идя сквозь огонь

Раз в месяц он подъезжал в конных носилках ко дворцу Шведских Королей, мрачной громадой высившемуся над центром Стокгольма, сходил на землю и неторопливой поступью направлялся ко входу в королевскую резиденцию.

Прежде чем Никель успевал скрыться в проеме огромных ворот, стражники с алебардами отдавали ему честь, как какому-нибудь высокопоставленному сановнику, хотя он был всего лишь богатым купцом.

Харальд ведал о причине столь почтительного отношения к старцу. Правивший тогда Швецией Король Эрик, по примеру многих европейских монархов, приближал ко двору людей, не входящих в благородную касту, но способных добывать для державы столь необходимые деньги. И седобородый Никель принадлежал к их числу.

Конечно, наследственной знати претило общение с низкорожденными богатеями, но они вынужденно терпели их присутствие во дворце, поскольку и сами не раз обращались за ссудами к торговому сословию.

Но старый Бродериксен был окружен при дворе таким почетом, что это раздражало не только коронных нобилей, но и его собратьев — купцов. Наделенный талантом извлекать деньги, что называется, из воздуха, он быстро занял должность главы Торговой палаты при дворце и место личного советника Короля по делам финансов.

Именно он надоумил Эрика вложить средства в создание новой армии, которая грабежами на завоеванных славянских землях, многократно окупила бы расходы Шведской Короны.

Однако прижимистый старец вовсе не хотел финансировать другую силу, так настойчиво предлагавшую Швеции свои военные услуги.

К Тевтонскому Ордену он относился так, как отнесся бы преуспевающий купец к прощелыге, выпрашивающему у него деньги на сомнительное предприятие.

Никель считал, что Братство набивается Швеции в союзники лишь для того, чтобы ее руками добыть себе часть завоеванных польских земель.

Какие бы личные выгоды от дружбы с Пруссией ни сулили ему посланцы Ордена, старик оставался непреклонен. Он был слишком богат, чтобы его можно было купить, и слишком предан возвеличившему его Королю, чтобы давать ему дурные советы.

Напротив, во всех беседах он убеждал монарха не доверять заверениям Ордена в его преданности и не снабжать деньгами столь ненадежного союзника.

Командор фон Велль не раз пытался склонить Бродриксена на сторону Тевтонского Братства, но, убедившись в тщетности своих усилий, решил, что неуступчивого старца легче убить, чем обратить в друга.

Харальду было мало что известно о противоречиях между королевским советником и фон Веллем. Но он также разумел, что без веских причин тевтонец не решился бы на убийство столь влиятельной особы.

— Ну, что скажешь? — вновь вопросил Харальда, Командор, — надеюсь, у тебя хватит сноровки, убрать сие препятствие, с дороги священного Тевтонского Ордена!

— Похоже, старик крепко наступил на хвост вашему Братству, раз вы решились убить его… — покачал головой датчанин.

— Сие не твоего ума дело! — резко оборвал его фон Велль. — От тебя требуется отправить Никеля к праотцам, и ты убьешь старого скрягу, хочется тебе того или нет!

— И каким способом я должен это сделать? — полюбопытствовал Харальд.

— Любым, коий тебе доступен! — развел руками тевтонец. — У меня есть замысел, как подобраться к Бродриксену, но если у тебя имеются собственные соображения на сей счет — не стесняйся, выкладывай. Я с готовностью выслушаю всякую здравую мысль!

Большая серая крыса, доселе таившаяся в темноте, решила наконец пересечь пространство, отделявшее ее от двери. На свою беду, она попалась на глаза посланцу Ордена.

Фон Велль, не испытывавший симпатии к грызунам, щелкнул пальцами, и две живые статуи, молча стоящие у дверей, ожили.

Крыса не успела преодолеть и половины пути, отделявшего ее от спасительной щели под дверью, когда один из Гмуров вытряхнул из рукава длинный гвоздь и метким броском прибил ее к полу.

Обреченная бестия хаотически задергала лапками в попытке обрести свободу, но в тот же миг гвоздь, брошенный вторым Гмуром, погасил в ней искру жизни.

— Ловко! — причмокнул языком Харальд, искренне удивленный быстротой и меткостью безмолвных троллей. — Ну и скажи, зачем я тебе понадобился, когда у Ордена есть столь проворные слуги?

— Гмуры — коренные жители Стокгольма, они здесь хорошо известны, и их легко опознать, — ответил тевтонец. — Другое дело — ты, приблуда без рода-племени. Даже если свидетели убийства запомнят твое лицо, тебе будет проще затеряться среди прочих бродяг, наводнивших Стокгольм.

К тому же, в моем вертепе каждому из вас отведена своя роль. Тебе предстоит убить старика, Гмурам — прикрывать твой отход.

— Хочешь сказать, что, когда я расправлюсь с Никелем и стану вам больше не нужен, твои молодцы прикончат меня, как эту несчастную крысу?

— Ну, почему же! — поморщился Командор. — Судя по той истории с подмастерьями, ты — большой мастер своего дела, а я такими людьми не разбрасываюсь. Да и старый Никель — не единственный враг Ордена в Швеции, так что у меня на твой счет далеко идущие планы!

— Ну да, еще скажи, что ты и на Готланд прибыл тоже ради меня! — недоверчиво усмехнулся Харальд.