Идя сквозь огонь

— Сего говорить я не стану, — тевтонец бросил на пол обглоданную баранью кость и отхлебнул из кубка вина, — на Готланд меня привело иное дело. Я должен был забрать оттуда вашего вожака — Клауса Штертебеккера.

Из всех жителей острова он единственный не подлежал умерщвлению как ценная для дела Ордена личность. Ливонцам и ганзейским наемникам было приказано взять его в плен невредимым, мне же — тайно вывезти в Ливонию…

— Чтобы он под чужим именем топил корабли неугодных Ордену держав! — закончил за него Харальд.

— Ты весьма догадлив! — улыбнулся фон Велль, отставляя пустой кубок. — Однако Штертебеккер не оправдал доверия, оказанного ему Капитулом.

Пиратская честь оказалась для него превыше чести, оказанной Главами Ордена. Пришлось отдать его Ганзе. Честно говоря, я не ожидал, что он будет так упорствовать!..

О смерти Штертебеккера, казненного в своем родном Кельне, ходили легенды. Больше всего будоражил людские умы слух о том, что он добился от кельнского Магистрата права пройти обезглавленным перед строем своих плененных на Готланде товарищей.

Тем, мимо кого успело бы прошествовать его тело, вождь Готланда просил сохранить жизнь. Удивленные столь странной просьбой, судьи не смогли отказать в последней милости славному пирату.

И тут случилось чудо: лишенный головы Клаус сумел сделать не меньше десяти шагов, чем спас жизнь многим своим побратимам.

Легенды расходились лишь в количестве спасенных. То их было семеро, то — целых десять. Кто-то настаивал на праведной дюжине, кто-то — на чертовой. Среди рассказчиков не было ни одного, кто присутствовал бы на казни пиратского вожака.

— Скажи, — сглотнул слюну Харальд, — скольких человек спас Клаус?

— Пройдя десять шагов без головы? — уточнил тевтонец. — Ни одного! Это все пустые слухи, распускаемые темным мужичьем. Бегать без головы способна лишь курица, да и та больше катается по земле!

Впрочем, если Штертебеккеру помогал дьявол, желающий уверить народ в своем могуществе, он мог заставить пройти мертвеца перед строем разбойников.

Только на кельнских бюргеров подобные чудеса не действуют. Они бы просто не заметили проход тела, и казнили всю захваченную на Готланде шайку. По-иному быть не могло.

Их бы обезглавили, даже если бы труп Штертебеккера дошел до Стокгольма!

— Выходит, у пирата больше чести, чем у глав кельнского Магистрата! — криво усмехнулся Харальд.

— Возможно, если слово «честь» вообще употребимо в отношении к пирату, — неохотно согласился тевтонец. — Для меня сие понятие неотделимо от высокой цели, коей я служу. А какая высокая цель может быть у разбойника?

Вот ты, к примеру, Харальд Магнуссен, какой цели ты служишь?

— В настоящее время я служу твоим интересам, хотя и не испытываю от такой службы радости, — угрюмо ответил датчанин. — Разве тебе сего мало?

— Мне бы хотелось большего, — сложил «домиком» длинные пальцы тевтонец, — любое дело идет лучше, когда человек вкладывает в него душу. Вот если бы ты проникся духом борьбы за очищение земли от славянского варварства, грозящего миру…

— Проси, чего хочешь, но только не этого! — прервал его, тряхнув головой, Харальд. — Раз уж так вышло, что ты взял меня за горло, я буду тебе служить! Но лишь телом, душу оставь в покое!

Моя жена была славянкой, дети — наполовину славяне, за всю свою жизнь я не видел от славян ничего дурного. Россказни о том, что они кому-то угрожают, исходят от сил, желающих завладеть их собственной землей.

Дескать, мы истребляем славян, чтобы не дать им истребить нас, сжигаем их дома и нивы, дабы они не сожгли наши собственные!

Но разве славяне развязали ливонскую войну, что полыхает по сей день? Ваше крестоносное воинство вторглось в чужую страну, чтобы надеть ярмо на шеи местных племен. А поскольку они отказались встать на колени, вы предали их землю огню и мечу!

— Не забывай, что мы им несли свет Христовой Веры, а они упорствовали в язычестве!..

— Полно, рыцарь! Моя жена и ее отец, были окрещены, как и вся их деревня, в католичество, они почитали Христа истинным Богом, верили в христианские таинства, как добрые христиане, молились Спасителю и Богородице.

Но это не спасло их деревню от разорения, а добрую половину жителей — от смерти. Так что можешь просвещать о славянской угрозе кого угодно, но только не меня!

Ни один мускул не дрогнул на холеном лице тевтонца, слушающего эту гневную отповедь. Датчанину хотелось видеть в глазах Командора отблеск ярости, пылавшей в его собственном взоре, но они оставались непроницаемо холодными, как осколки льда.

— Что ж, — безразличным тоном произнес фон Велль, когда Харальд умолк, — ты был со мной откровенен, и я отплачу тебе тем же. Ты был прав, опасаясь за свою жизнь.

Я и впрямь велел Гмурам тебя убить, но лишь в том случае, если ты попытаешься обмануть меня и сбежать из Стокгольма.

— А если меня схватит стража? — не удержался от вопроса, Харальд.

— И в этом случае тоже, — холодно улыбнулся тевтонец, — посему будь осторожен. Помни, тебя ждут, дома!

Глава 16

— Что скажешь, Петр, как тебе Москва? — обратился к своему спутнику с вопросом Бутурлин.