Идя сквозь огонь

Готовясь к приезду высоких гостей, город, по возможности, вычищали и украшали. Стокгольмский Магистрат отдал распоряжение гильдии плотников выстроить по пути их следования несколько деревянных арок, украшенных флагами и гербами визитеров.

Вверху каждой арки должна была располагаться галерейка, с которой нанятые Магистратом люди могли бы осыпать гостей лепестками привезенных из дальних стран роз. Когда речь шла о демонстрации могущества и роскоши его державы, Король Эрик не скупился на средства.

Видя сколачиваемые на улицах Стокгольма деревянные арки, Харальд понял, что сама Судьба посылает ему шанс свершить задуманное…

Студеным декабрьским утром, когда на улицах еще властвовала тьма, Харальд незаметно выскользнул из дома Ингрид и, пропетляв полгорода по безлюдным переулкам, приблизился к месту засады.

Еще не задрапированная тканью арка больше походила на остов гигантского животного, изогнувшийся дугой над пустынной улицей. Но огороженная перилами галерея для сеятелей цветов имела вполне законченный вид.

С кошачьей ловкостью Харальд взобрался на верхотуру сего строения и затаился на огражденной площадке среди обрывков прибитого к раме холста и неубранного строителями мусора.

Лежа за дощатыми бортами галерейки, он не был виден ни снизу, ни из окон ближайших домов. Хлебнув из фляги для обогрева крепкой домашней браги, датчанин завернулся в холст и стал ждать.

Сквозь щели в досках он мог обозревать оба конца улицы и знал, что не упустит жертву и не спутает ее ни с кем другим. Возвращения плотников к месту работы он не опасался. Они так рано не брались за труды.

Совсем иное дело — Никель! Харальд давно заметил, что сановный старец, когда ему нужно было по делам во дворец, вставал затемно и отбывал в королевскую резиденцию с первыми лучами солнца.

Юный Король, легкий на подъем, просыпался рано, и Никель спешил к нему, чтобы первым встретить пробуждение Владыки, без суеты отчитаться перед ним о своих трудах и обсудить новые монаршии замыслы.

К тому же, ранний визит к Суверену избавлял Никеля от малоприятных встреч с придворной знатью, видевшей в нем лишь ушлого выскочку, достигшего королевской милости благодаря толстому кошельку.

Но как бы там ни было, утренние поездки старика были на руку тевтонцу. Используя свои связи при дворе, куратор Харальда узнал, на какой именно день монарх назначил аудиенцию своему советнику.

Свою часть работы фон Велль сделал на славу, теперь датчанину оставалось исполнить свою. Харальд разумел, насколько опасно порученное ему дело и как мало у него шансов остаться в живых.

Лежа на недостроенной арке, он вновь и вновь проигрывал в голове план действий, придуманный им накануне. Любая оплошность могла его погубить, посему датчанин должен был действовать с осторожностью хирурга, извлекающего из тела раненого зазубренную стрелу. Девять всадников, сопровождающих портшез министра, готовы были убить всякого, кто посягнул бы на его жизнь.

Единственная возможность прикончить Никеля и сохранить собственную жизнь заключалась в том, чтобы ошеломить стражу внезапностью нападения. Когда кортеж будет проезжать под аркой, Харальд спрыгнет на крышу носилок, проломит ее ногами и, приземлившись на голову старика, довершит дело ножом.

Все произойдет так быстро, что телохранители не успеют опомниться, а когда придут в себя, датчанин уже будет бежать прочь во все лопатки. В ближайшем переулке его поджидают братья Гмуры, вооруженные арбалетами. Они не дадут страже догнать беглеца.

План Харальда был продуман до мелочей, но он знал: то, что гладко свершается в мыслях, на деле часто оборачивается поражением.

Что, если крыша носилок окажется прочнее, чем он рассчитывал, и не проломится под его весом? Что, если ему не удастся выбраться из портшеза раньше, чем стражники обнажат мечи?

Тогда — верная смерть, а если его схватят живьем, то пытки с последующей казнью.

Эх, если бы у Харальда была хоть какая-нибудь возможность уклониться от поручения тевтонца, он бы с радостью ухватился за нее! Но такой возможности не было. Датчанину оставалось лишь следовать за судьбой и верить в ее благосклонность.

На дворе тем временем стало светать. Усилился ветер. Колючий и злой, он больно щипал Харальду лицо и руки, словно хотел помешать его миссии. Чертыхнувшись, датчанин снова приложился к фляге с согревающим настоем.

Все было против него, даже погода! Он потер руки, разогревая скованные стужей ладони, проверил, не примерз ли к ножнам мясницкий нож, коим он собирался убить министра. Убедившись, что с ножом все в порядке, датчанин извлек из-под одежды кожаную маску наподобие тех, что носят палачи и пыточных дел мастера.

Харальд не желал, чтобы кто-либо из свиты Никеля увидел его лицо и мог потом опознать. Чтобы избежать сего, он выкроил из телячьей кожи личину с прорезями для глаз и дыхания и пришил к ней прочные завязки, способные выдержать рывок любой силы. Если ему придется вступить в борьбу со стражниками, маска не должна ни при каких обстоятельствах быть сорвана с его лица.