Идиот

* * *

Роза попросила в столовой, чтобы мне не клали большие порции, поскольку есть я не хочу. Это не соответствовало действительности и оказалось уловкой, чтобы выманить меня с собой в супермаркет, хотя я бы и без того с ней пошла.

В супермаркете было всё. Мне еще никогда не доводилось испытывать такую радость при виде кошачьего «Вискаса». Я купила миндальное печенье, а Роза – прокладки. У меня тоже были месячные – оказывается, мы совпадаем. На полках с косметикой Роза долго разглядывала краски для волос.

– Хочу покраситься, но это так дорого, – объявила она механическим голосом, как человек, читающий по телесуфлеру. На улице я предложила ей печенье, но Роза ответила, что сидит на диете.

– Тебе не нужна диета, – сказала я, совмещая, на мой взгляд, правду и вежливость. Но она одарила меня горячим взглядом:

– Излишняя еда – это ужасно, я не могу этого понять. Когда ешь лишнее, толстеешь.

Некоторое время мы шагали молча.

– Я несчастна, – произнесла она.

– Почему?

– Не знаю.

– Беспокоишься из-за школы?

– Нет.

– Тогда что?

– Потому что у меня никого нет.

На меня накатила волна раздражения и отчаяния. Это что, всю жизнь так и будет: если у тебя нет парня, обязательно надо грустить?

– У тебя есть я, у меня есть ты, – напряженно ответила я.

Придя на станцию, Роза принялась торговаться с пожилой цветочницей. Она выбрала туго перетянутый резинкой двадцатифоринтовый букет гвоздик и полевых цветов с торчащей между ними розой. Но Роза хотела купить только розу. В итоге за пять форинтов она ее получила.

– Эта роза – тебе, – произнесла она. – Ты поставишь ее в стакан, и тогда мы не будем одиноки.

Она сказала, что в лагерь еще рано, и мы можем погулять, где мне хочется. Но такого места, куда бы я особенно хотела, не было. Я предложила пойти туда, куда хочется ей.

– Нет, – ответила она. – Давай пойдем туда, куда хочешь ты.

– Но я хочу пойти туда, куда хочется тебе.

– Нет, я должна страдать. Мы должны пойти туда, куда я не хочу.

Я поразмыслила над ее словами.

– Тогда придумай место, где ты будешь страдать, и мы туда отправимся.

– Селин не хочет ничего, – передразнила она. – Это так?

– Хорошо бы.

– Почему?

– Если нет желаний, нет и страданий.

Взгляд Розы совсем погас.

– Чушь, – сказала она.

Мы уселись на парапет. Под чернеющим небом дул порывистый ветер, где-то плакал ребенок, вниз по холму катился огромный желтый зонт с пивным логотипом.

– Я там была – там, куда тебе хочется, – произнесла Роза. – Я там была в понедельник.

– Где?

– Я там была, – повторила Роза. Возможно, она говорит о пристани, где с деревьев летели эти белые штуковины, мне так показалось, но я не понимала – почему, да и потом – что ей там было делать?

– Как считаешь, пойдет дождь? – спросила я.

– Да. А что?

Мое сердце забилось чаще.

– Не знаю, – ответила я, и тут поняла, что хочу дождя – ведь тогда Иван с семьей, возможно, вернутся на день раньше, и он мне позвонит. Я видела все изъяны этой логики. Но мое тело их не замечало.

С неба хлынул целый океан. Мы сидели под тентом у гостиничной парковки и ели желтые сливы. Роза в итоге согласилась взять у меня одно печенье, и я ощутила радость и гордость, словно мне удалось накормить робкую, но независимую зверушку.

Через пару минут солнце уже полыхало так, будто у него отшибло память.

* * *

Дети собрались на конкурс, который затеяли Ильди с тренершами. На улице организовали сцену со складными стульями для взрослых. Старшие мальчики участвовали в одной программе, а девочки – в другой. Младшие мальчики вообще нигде не участвовали, а просто сидели на одеялах под бдительным оком учителей.

Для мальчиковой программы под потолок повесили холщовый экран, пару футов не достающий до земли. Заиграло немецкое техно. Участники один за другим в такт музыке промаршировали через сцену. Экран скрывал их тела от талии и выше. Виднелись только ноги. К шортам были пришпилены таблички с номерами.

– Ноги мальчиков будет судить американская девушка, – объявила одна из тренеров, вручая мне планшет с ксерокопией формы, куда нужно вносить оценки всех ног по десятибалльной шкале.

Я перевела взгляд с планшета на подростковые ноги. Ни в моей жизни, ни в учебе мне пока не встретилось ничего, что могло бы подготовить меня к судейству на подобном конкурсе. Я поняла, что ноги ходят по кругу, поскольку номера всё время повторялись. Но не считая номеров, в остальном они были одинаковыми. Ноги как ноги. Весь смысл человеческих лиц состоит в том, что их можно различать.

– Не могу, – сказала я, когда музыка стихла, и попыталась вернуть выданную форму. Но ее не взяли.

– Ей надо посмотреть еще раз! – крикнула Ильди.

Снова включили музыку. Хождение ног по кругу возобновилось. Я начала замечать некоторые различия. Одни были длиннее, а другие – короче, одни – тоньше, а другие – мускулистее. На некоторых были веснушки, а на некоторых – ссаженные колени. В номере 11 я узнала Фабиана – по порезу на бедре и по походке, словно пляска с притопом. То ли вопреки, то ли благодаря тому факту, что видны только ноги, эта пляска смотрелась комично, и в то же время в ней был весь Фабиан.