Идиотка

С одной из фотографий на меня смотрел один из моих хороших знакомых. Это был человек, с которым я общалась в течение последнего года. Мы выходили вместе поужинать в Дом кино, в Дом литераторов, в ВТО, появлялись в самых известных местах московского света. В свое время мне его представил приятель-актер как своего друга и очень интересного человека. С ним действительно было интересно. Он обладал фантастической эрудицией и знаниями во всех сферах, какой ни коснись — от медицины, философии и религии до мистики и паранормальных явлений. Себя он охарактеризовал как знатока тайных обществ всех времен и народов, при этом ни разу не назвал свое место работы. На нем был налет загадочности, который сгустился после того, как он попросил меня ни с кем и никогда не обсуждать его персону. Он производил впечатление незаурядного человека, к тому же был лишен пошлости, и ему хотелось верить. Несколько раз он помог мне в трудную минуту деньгами и советом, и это также подтверждало его добрые намерения. Впрочем, точно и наверняка я знала о нем мало: семейный человек, женат на дочери маститого кинодеятеля. Не далее как два дня назад я вместе с ним и друзьями-актерами проводила время в ВТО.

Теперь его фотография лежала передо мной на столе в кабинете МВД. «Посмотрите получше, может, вспомните кого-нибудь из этих людей?» — снова повторил мне человек напротив. «Нет, никого из них я не знаю», — спокойно ответила я. Тогда он взял фотографию моего приятеля и протянул ее мне: «А вот этого не знаете?» Взглянув как будто впервые на того, с кем я не раз вела продолжительные беседы, я отрицательно покачала головой. «Ну, а если бы он был с бородой, может, тогда бы вы узнали?» — продолжали мучить меня вопросами. «Да нет, я никогда не видела этого человека. А кто это, почему вы спрашиваете, что-то случилось?» Я заинтересованно взглянула на следователя. «Да так, занимаемся расследованием одного дела, связанного с антиквариатом. Мы его разыскиваем, хотим знать, где он сейчас находится», — деловито пояснили мне. Тут я изобразила из себя этакую богемную диву и стала объяснять, как трудно в нашей среде кого-либо запомнить: мелькает перед глазами несметное количество личностей, я и сама порой диву даюсь — а кто это был? Дело близилось к финалу, и мне снова подсунули ручку с листком бумаги: «Ну хорошо, раз так, дайте нам расписку, что вы с ним не знакомы». — «А что я должна писать?» Мысль о расписке вызывала у меня тошноту (как тут не заработать булимию)… «Вы пишите, мы продиктуем». И он принялся формулировать содержание «записки». От меня требовалось подтвердить, что человек на фото мне не знаком. Сложнее всего было писать под диктовку имя и фамилию — я делала остановки, переспрашивала, даже для пущей убедительности сделала ошибку в написании.

Возвращаясь домой, я точно решила, что позвоню этому человеку и расскажу о случившемся. Я не сомневалась — следователи прекрасно знали, что я общаюсь с ним. Просто проверяли, могу ли я врать, а может, наоборот — хранить молчание. Так по крайней мере мне казалось. В подъезде своего дома я остановилась возле дежурной, чтобы позвонить с ее телефона. Застав нужного человека дома, я попросила о встрече, предупредив, что это важно. Мы договорились, что он подберет меня на машине в условленном месте. Было уже совсем темно, когда мы встретились и отправились колесить по Москве без определенной цели. Я возбужденно пересказывала ему свою беседу в МВД. «Не понимаю одного, — задала я наконец прямой вопрос, — если вас ищут, почему вы не прячетесь, а появляетесь в самых людных местах?» Ничего не ответив, он подвез меня к моему дому и только на прощание, поцеловав руку, сказал: «Благодарю за трогательную заботу!» Я взглянула ему в глаза, перед тем как выскочить из машины, и пояснила: «Дело только в том, что мне кажется, они интересовались не вами, а мной!» Он продолжал молчать. Я попрощалась и вышла.

Глава 42. Кевин

В октябре 81-го я отмечала очередной день рождения. Среди приглашенных были моя сестра, подруга и соседка. Мужскую половину представлял цвет отечественной культуры — Саша Градский, Леня Ярмольник, Саша Абдулов, а также кинокритик Валя Эшпай и его приятель Андрей Богословский — поэт, прозаик! композитор. С Андреем мы были своего рода сиамскими близнецами, так как не только родились в один день, месяц и год, но, что не менее странно, находились когда-то в параллельном романе с супружеской четой: я с Кончаловским, он — с его женой-француженкой. Теперь супруги отъехали в дальнее зарубежье, а мы собрались на общее торжество. Одним словом, меня окружали друзья. Кто-то из них был женат, кто-то почти, одни пришли с девушками, другие оставили дам дома. В одиноком состоянии все еще пребывала одна лишь я, как тот самый неуловимый Джо из анекдота, который на фиг никому не нужен. Именно так я себя и ощущала. Впрочем, пенять было не на кого — я влюблялась в тех, кто был недосягаем в силу постоянного отсутствия на близлежащей территории.