Идиотка

Вообще среди жителей мегаполиса представлено все человечество — от кубинцев, сбежавших от Фиделя, до поляков, чехов, армян и наших отечественных белых офицеров. Есть здесь и Чайна-таун, и Литтл Итали, в которых, соответственно названию, подают либо рис (и крыс), либо спагетти с ризотто. Каждая улица, как и штат, обладает своим стилем, своей культурой. Выбирайте на свой вкус. Возможно, этим отчасти объясняется отсутствие у американцев интереса к другим странам — ведь у них есть все, чем славно человечество, и это «все» представлено в миниатюре, стоит только выбрать станцию метро или остановку автобуса — вот тебе Япония, Ирландия, Россия… вот тебе чукча и цыган. Живущие владеют всем, что может дать им их город, — парками, рекой, театрами и кинотеатрами, галереями, музеями и ресторанами. Сидеть вечерами дома здесь так же нелепо, как не ходить к морю на курорте. Ночная жизнь Нью-Йорка погружает в еще большую сказку фантазии и отрешенности. Не забуду клуб «Тоннель», построенный в какой-то брошенной шахте метро, — от черной дыры настоящего тоннеля, прорезанной лазерным лучом, веяло тайной и ужасом, тем более в контрасте с дымной, переливающейся ультрафиолетом маскарадной тусовкой. Здесь разгуливала двухметровая застенчивая мулатка в газовой косыночке, коренастые латиноамериканки, говорящие басом, трансвеститы по-свойски подмигивали в знак женской солидарности и жалуясь всем, что пополз чулок, кокетливо демонстрировали нижнее белье, чернокожие парни с серьгой в одном ухе, с голым торсом и в шароварах напоминали дядьку Черномора, припанкованные японцы, перекрасившие волосы в розовый цвет, казались жертвами генетического эксперимента, люди в цепях и металле, культуристы обоих полов танцевали, возвышаясь на тумбах. И если б мне встретился сам старик Хоттабыч, то я приняла бы его за местного. Вместо него, протискиваясь на улицу, на самом выходе я столкнулась лицом к лицу с Арнольдом Шварценеггером, который, стараясь попасть в клуб, продирался сквозь толщу людских тел в обратном направлении. Нас придавило друг к другу, и я разглядела на его груди октябрятский значок с головой Ильича. Обрадовавшись скорее Ильичу, чем самому Арнольду, я прокричала: «Откуда значок?» Он раскрыл зубастый голливудский рот и весело проорал в ответ: «Только что из Москвы!» Я обрадовалась, словно он тоже с Луны, и закивала одобрительно: «А я там закончила десятилетку!» Судя по его улыбке, Арнольду я понравилась, и нас разнесло в разные стороны. Запомнилась мне и вечеринка, устроенная Комаром и Меламидом — нашими художниками-эмигрантами — в каком-то из ночных клубов. Славная соцартовская фантазия заставила их декорировать помещение алыми знаменами и всякой партийной атрибутикой, а в центре основного холла стоял гроб, в котором покоился муляж Ленина в натуральную величину. Так как я никогда не была в Мавзолее, то не могу сравнить его с оригиналом, но кажется, было очень правдоподобно. «Такой маленький и грустный», — как выразила свои впечатления о настоящем Ленине моя подруга-француженка, побывавшая на Красной площади.