Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации

Но возможно, Мендельсон улыбнулся бы, узнав, что Гаскала – еврейское Просвещение, для которого он был одновременно зачинателем, продуктом и ведущим представителем, – будет приветствоваться угнетаемыми людьми Восточной Европы, говорящими на идише, что любимый им иврит будет здесь возрожден и вскоре станет повседневным языком детей Израиля. И он наверняка посмеялся бы, узнав, что те, кто, следуя его примеру, презирал идиш и народные обычаи, в один прекрасный день окажутся ответственными за попытку поднять его, хотя и на короткое время, до уровня литературного языка мирового значения. И настолько, что однажды поколение евреев, говорящих на национальных языках Европы, образованных выше любого уровня, который мог себе вообразить Мендельсон, будут в романтической ностальгии мечтать об этом «культурно отсталом» образе жизни.

«Еврейский вопрос»

Поглотив польско-литовские территории, Россия, Третий Рим, бастион восточного христианства, унаследовала огромное еврейское население, считавшее себя отдельным народом, с собственным языком, но без родной земли, со своей собственной администрацией, но без центрального правительства.

Этот «еврейский вопрос», служивший камнем преткновения для всех самодержавных и абсолютистских идеалов империи, мог быть решен лишь путем насильственной ассимиляции и абсорбции основным населением этих своих-чужих. В следующее столетие все усилия царей, использовавших и кнут, и пряник, были направлены на то, чтобы убедить говорящих на идише, что они суть русские, но слишком упрямые и обманутые, чтобы признать свою истинную идентичность.

Первым шагом был запрет въезда с польских территорий в собственно Россию, где любое еврейское присутствие было запрещено в течение сотен лет. Так возникла черта оседлости, по одну сторону которой пролегала большая часть Российской империи, а по другую – малонаселенный крайний юго-восток Украины и Причерноморье, где евреям разрешалось жить[226]. С этого времени говорящий на идише мир стал большой открытой тюрьмой.

Затем последовал указ 1804 года, мотивированный необоснованным утверждением, что еврейские предприятия приводили к обнищанию крестьян, и требовавший, чтобы все евреи были изгнаны из сельской местности, из всех деревень и хуторов и собрались в городах и местечках.

Неожиданно намеченное царем великое переселение было отложено ввиду нападения на Россию Наполеона, когда евреи оказались по обе стороны фронта. Бонапарт был настроен просемитски и назначал евреев офицерами, например, полковников Иосифа Ароновича и Берека Иоселевича, а также сына Берека Иосифа, который командовал сражавшимся против русской армии еврейским полком легкой кавалерии. Силы царя поддерживались молитвами и даже деньгами таких важных хасидских лидеров, как Леви Исаак из Бердичева. Цадик Шнеур Залман из Ляд направил своих сторонников для шпионской деятельности на стороне русских сил, опасаясь развращающего влияния свободы. Он объяснял, что, «если Бонапарт победит, возрастет богатство среди сынов Израиля, и они оставят сердце Израиля далеко от Отца Небес». Эти чувства были близки к тем, что испытывал его старший современник христианский мистик Джон Уэсли, заявлявший, что, «если увеличивается количество богачей, вера уменьшается в той же степени»[227]. Неблагодарно забыв об этой поддержке, после отступления Наполеона из Москвы в 1812 году царь настоял на возобновлении изгнания евреев из сельской местности.

Еврейское население городов непрерывно росло, теперь миграция из деревень усилила давление, приведя к такому разбуханию городов, что, например, в Вильно пришлось пересмотреть прежние нормы, ограничивавшие население еврейских кварталов. В Лодзи, где в 1793 году евреи составляли около 5% горожан, к 1897 году их число увеличилось более чем до 30%. В Варшаве, где в 1781 году не более одного из 25 горожан были евреями, к 1882 году евреем был каждый третий. Артур Эйзенбах из Института еврейской истории в Польше после Второй мировой войны подсчитал, что во второй половине XIX века 91,5% польского еврейства проживали в городах.

Такое большое население, теснившееся в немногих населенных пунктах, означало, что многие из евреев не имели заработка и становились бременем для общин. Некоторые находили работу в росшем промышленном секторе, но для многих единственным выходом оставалась мелкая торговля. По-видимому, каждый третий жил исключительно на средства благотворительности. Впервые появился настоящий еврейский пролетариат, класс, который служил обществу, лишь производя потомство. Политические последствия этого трудно переоценить, учитывая важную роль, которую играли городские евреи, ранее говорившие на идише, в социалистическом и коммунистическом движениях.

Русские власти использовали любые способы, чтобы заставить говоривших на идише подчиниться нормам русской жизни. Еврейским детям было приказано посещать русские школы, хотя этого упрямо избегали еврейские массы. Чтобы уменьшить численность евреев, были запрещены ранние браки.