Идол

Ибо было для кого. После того, как Яна поставила третий стакан на барную стойку, в зале появились долгожданные гости. Бледные, упитанные люди, разбавленные небольшим процентом высоких и тощих «соплеменников». Люди сидели за столиками, на кроватях и диванах, молча смотрели на Яну, как на музейный экспонат, внимая каждое ее движение. После трех стаканов коктейлей, Яна почувствовала себя изрядно пьяной. Шатаясь, девушка слезла со стула, громко начала смеяться и тыкать указательным пальцем уже другой руки в каждого гостя.

Бармен величаво вышел в зал, держа в руках свой острый нож. При помощи него Бармен заберет душу Яны. Но, не тут то было. Среди бледных людей оказался он — Маньяк. Мускулистый мужик, одетый в красную до пола мантию, в черных начищенных ботинках. Лицо закрыто белой бумагой, волосы затянуты обжигающей жижей, постоянно дымятся. Вооружен двумя пистолетами, за спиной два длинных меча, которыми Маньяк любит пытать и истыкивать жертв.

— Она принадлежит Макару! — прошипел Маньяк, подбежав к шатающейся Яне, и приставив один из пистолетов к ее виску.

— Она мне должна душу! Я ей коктейли сделал! Кто заплатит мне за них?! — прорычал Бармен, — Я подам жалобу Велесу и Чернобогу на тебя!

— Лучше уйди за стойку, пока я не отправил твою жалкую сущность через Смородину-реку, туда, откуда ты пришел! — продолжал шипеть Маньяк, тыкая пистолетом по виску Яны.

— Замечу, мой дорогой друг, ты, тоже оттуда явился, — ёрничал Бармен.

Маньяк ничего не ответил. Он просто нажал на курок. Раздался громкий хлопок. Из головы Яны жирными потоками текла кровь. Маньяк отпустил девушку, направив пистолет на одного из бледных людей, с длинными волосами.

— Назови свое имя! — прошипел Маньяк.

— Эдик! — икнул бледный человек с длинными волосами.

— Отведи девушку к Идолу Вечности! — приказным тоном прошипел Маньяк.

Яна не упала. Ее голова просто наклонилась влево. Из места, куда выстрелил Маньяк, текла кровь, заливая лицо девушки. На лице Яны расплылась безумная улыбка. Тело девушки безропотно моталось из стороны в сторону. Эдик, осторожно подбежав к девушке, испуганно посмотрел на Маньяка, важно мотающего мечом по воздуху, будто бы намекая: шаг влево, шаг вправо и голова с плеч. К Яне подошел Бармен, держа в руке пробку от бутылки вина.

— Все-таки выпила коктейль за счет заведения, — проохал Бармен, и резким движением руки вонзил пробку в дырку от пули, на виске Яны.

Яна резко пришла в себя, выпрямилась, удивленно посмотрев по сторонам.

— Почему так трещит голова? — спросила Яна, смотря на Бармена.

Девушке никто не ответил. Лишь Эдик вежливо взял Яну за руку, уводя из зала.

— Афраний занесет тебе денежку, расслабься, — внезапно приятным голосом сказал Маньяк, смотря на грустного Бармена, разбившего пятую чашку за сегодня.

ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ ДУШ

Марте повезло еще больше, чем другим. Девушка оказалась перед входом в Госпиталь Парового Завода. Стальные двери, массивная колоннада по бокам, забитые досками окна (как в Общежитии № 1!). Можно ли считать это удачей? Относительно. Ливень не давал выбора Марте в том, куда идти, потому, открыть двери госпиталя казалось самой разумной мыслью. Хотя героиня осознавала, что сойти с ума в дверях брошенного больничного блока проще пареной репы. А, куда деваться? Марта этого не видела, но за ее спиной, в стене дождя молча стоял Дюбель Аркаша, охотно махающий своим топором. Сделать из девушки нарезку мяса для Дюбеля Аркаши самое желанное действие. Не видя призрака, но, чувствовав неладное за спиной, Марта все больше склонялась к логике того, что под крышей комфортнее. Не факт, что безопасно, зато немного сухо.

Отворив двери в госпиталь, Марта тотчас поняла: скучно не будет. Маленький коридорчик имел своего «приветливого швейцара» в виде висящей в воздухе девочки. На вид, ей лет восемь, глаза завязаны белой тряпочкой, на рваном платье следы от крови, ноги связаны веревками. На груди девочки висит табличка: «Паноптикум». Очень тонкий намек, Марта оценила это, сделав натужную улыбку.

— Мне бы вернуться к своим! Я должна заботиться о своих сестрах! — пробормотала Марта вслух.

Коридорчик продолжился вытянутой залой, с серыми стенами, скамейками, грудой мусора, разбросанной в беспорядке чьей-то одежды. Зала увенчана регистратурой, которая очень хорошо освещена, что по меркам инфернальной брошенной заводской территории невиданное доселе явление. За регистратурой стоит одинокая Медсестра. Тощая, бледная, молодая, с каштановыми волосами и ободранными руками. Медсестра стоит, будто не живая, не шелохнется! Марта осторожно подошла к регистратуре, положив руки на окошко. Медсестра неожиданно ожила, напрягла свое морщинистое лицо, посмотрев безумным взглядом на Марту.

— Однажды дала волю одной мысли, так и стою на месте, будучи ее заложницей, — громко возмутилась Медсестра, эмоционально махая и стуча руками по столу.