Идол липовый, слегка говорящий

Оказалось, ничего особенно. Кажется, у шахтеров и строителей это называется времянкой. Черный кабель, закрепленный на высоте, подходил к редким электрическим лампочкам в тяжелых влагозащитных плафонах, висящим вдоль стены. Лента огней убегала вдаль и там терялась.

Остается вопрос: откуда здесь электричество? Очередная загадка или какое-нибудь засекреченное подсоединение к местной ЛЭП?

Несколько минут Саша все же постоял, подозрительно оглядываясь.

В нормальном свете тоннель оказался еще более неприглядным. Просто заброшенной и затхлой шахтой с тусклыми лужами на полу и неровными стенами, где перемешаны бетонные плиты, куски арматуры и земляные, почему-то незабетонированные вкрапления с небольшими горками обвалов. Было тихо, как бывает глубоко под землей, только привычное «как-кап» раздавалось где-то рядом. Ничего подозрительного не наблюдалось. Саша раскурил Ерошкину трубку, еще постоял немного и махнул рукой остальным. Те настороженно приблизились. Васька вдруг гулко откашлялся, чем напугал Самородова почти до судорог.

Минут пять выясняли они – чего он, а чего он? Потом все решили сделать привал и перекусить. «Перекурить, оправиться! Мальчики в левое ответвление, девочки – в правое!», – бодро скомандовала тетя Женя.

Дальше двинулись уже при свете. По крайней мере идти стало легче. Утверждать, что веселее, Саша не взялся бы, представляемая толща над ними давила на мозги и заставляла невольно пригибать голову. Похоже, находились они достаточно глубоко.

Странное все-таки сооружение, очень странное…

– Сашенька, поди сюда на секундочку! – вдруг окликнула его тетя Женя.

Здесь, под землей, ощущение времени совсем пропало. По наручным часам он видел, что дело к вечеру, значит, оттопали они почти восемь часов. Но что такое вечер, уже было трудно себе представить. Утро, день, вечер – абстрактные понятия, ничего больше. Здесь, в тусклом свете редких и грязных лампочек, начинало казаться, что никакого времени вообще больше не существует, кончилось время, и осталось тягучее, как этот тоннель, безвременье… Сплошное «как-кап» и «топ-топ»…

Пропуская остальных, Саша подождал тетю мичмана. Егорыч сунулся было к ним, но был отослан вперед властным движением пухлой руки. Покорно двинулся дальше. Они все уже ощутимо устали. Это было видно по сгорбившимся спинам и монотонно, механически движущимся ногам.

Провожая его взглядом, Саша про себя подивился, как быстро алкогольный анархист Егорыч превратился в подкаблучника, осознавшего спиртовое зло. Великая сила любви или воспитательные таланты тети мичмана? Впрочем, по поводу трезвости оставались сомнения. Зеленый, бешеный огонек в его просветленных очах все-таки тлел, опытному глазу это было видно. Алкоголики, как подсказывает богатый жизненный опыт, пить не перестают, а завязывают. И жизнь постоянно подсовывает им повод, чтобы дернуть за веревочку в ожидании очередного чуда интоксикации…

– Вот, Сашок, – перебила его мысли тетя Женя, – давай-ка мы с тобой постоим и послушаем…

Саша вопросительно вскинул глаза. Черная флотская форма лихо отутюжена, пестрит нашивками и блестит значками. На голове – щегольско-легкомысленная пилотка. Но на этом весь флотский шик и задор кончался. Лицо у мичмана было встревоженное, как у хлебосольной тетушки, обнаружившей, что в разгар приготовлений к семейному юбилею в доме кончилась соль. Впрочем, заметил он, постепенно в тете Жене оставалось все меньше от кухни и все больше – от морского десанта. Даже слегка похудела полным лицом и сдобной фигурой. Бравая тетка, если разобраться. Пусть командует, похоже, у нее это хорошо получается. С ней не спорил даже отчаянный летун Васька, была в ней некая солидная и добродушная опытность, спорить с которой, казалось, просто глупо.

Он честно прислушался. Гулко звучали шаги уходящих спутников, монотонно долбила подземная капель… Да, было еще что-то… Какой-то звук сзади… То ли был, то ли не было его… Скорее был…

Саша, как ни прислушивался, так и не смог разобрать, что это такое.

– Ничего не слышишь? – негромко спросила тетя Женя.

Он неопределенно пожал плечами. Машинально поправил ремень автомата, сползающий с плеча. Смотрел назад, куда уходила в густеющий полумрак тусклая череда лампочек. Судя по тому, что их было видно всего пару десятков, тоннель плавно, но ощутимо изгибался.

– Вот и я так же, – вздохнула она. – С одной стороны, что там может быть? Мы же только что прошли, ничего не видели…

– А с другой стороны – все, что угодно, – сказал Саша.

– Вот-вот! И я о том же… Ты, Сашок, остался бы здесь… Ненадолго. Минут на пятнадцать–двадцать. Посмотрел бы, что к чему… А мы не быстро пойдем, успеешь догнать. Сделаешь, а? Кому-то надо…