Идти полным ветром

Явился адъютант и доложил де Рюйтеру, что все прибыли. Адмирал обратился к собравшимся с приветственным словом, в котором прежде всего поблагодарил от имени генеральных штатов и от своего собственного всех, кто принимал участие в постройке и снаряжении этого флота, а затем повторил то, о чем всю зиму твердил голландским адмиралам и морским офицерам: он не станет ждать, пока англичане вынудят его принять бой. Гораздо выгоднее самому решать, когда и где должно произойти сражение. Кроме того, он резко выступил против малодушных, все ещё не веривших в то, что легкие голландские парусники могут не только на равных сражаться с тяжеловооруженными английскими, но и превосходить их в боеспособности: надо лишь с толком использовать их преимущество в скорости и маневренности.

- Мы хорошо подготовились к тому, чтобы сыграть на этих козырях, продолжал де Рюйтер. - Помните о славных делах ваших дедов, морских гезов, начавших священную войну за освобождение от испанского ига, и будьте их достойны. Будьте дисциплинированны и беспрекословно повинуйтесь вашим командирам, как подобает воинам, сражающимся за свободу своей отчизны. Ибо самый храбрый солдат - тот, кто верит в справедливость дела, за которое идет на бой, и совесть которого чиста. Но там, где нет порядка, дисциплины и повиновения - не будет и победы. Не утомится рука того, кто поднял меч в защиту правого дела, и ничего, если таких мечей не слишком много. Но тот, кто боится сильного врага, убоится и слабого, и тот, кто не хочет, когда может, не сможет, когда будет должен. А мы - мы можем победить и мы победим!

Последние слова адмирала потонули в восторженных криках "Ура!" и "Виват!". Кто-то запел старинную боевую песню гезов времен войны с испанцами, её тут же начали подхватывать остальные; песня росла и ширилась, перекинувшись на палубы стоявших вокруг кораблей, и вскоре её пел уже весь флот.

Когда пение смолкло, де Рюйтер пригласил адмиралов и гостей в свою каюту на ужин. В их числе был и Берент Карфангер. На протяжении нескольких недель он самым внимательным образом наблюдал за маневрами и боевыми учениями нидерландского флота. В каюте де Рюйтера он отыскал амстердамских кораблестроителей и подсел к ним. На верфях оставалось всего двенадцать незаконченных кораблей, и имелись все основания полагать, что в самое ближайшее время их постройка будет завершена. Карфангер надеялся, что ему удастся уговорить этих опытнейших мастеров поехать в Гамбург. Однако за столом поначалу разгорелся спор о преимуществах и недостатках тех или иных форм и размеров парусных кораблей. В числе важнейших мотивов их выбора назывались также налоги, субсидии и премии.

- Корабли с широким корпусом оказались лучше всего приспособленными для плавания в нидерландских водах, - заявил Карфангер. - Осадка у них невелика, что важно также и для Гамбурга. Возле Штаде и Ноймюлена корабли водоизмещением более двухсот тонн могут преодолеть отмели только в прилив.

Вмешался де Рюйтер:

- Наиболее подходящим для Гамбурга я считаю корабль наподобие того, который в тридцать втором году построил Ян Саломонезон на государственной верфи в Роттердаме.

- Вы имеете в виду двухпалубный фрегат "Эмилия", некогда голландский адмиральский корабль, - уточнил Карфангер. - В составе нидерландского флота имеется несколько тяжелых фрегатов, имеющих ту же конструкцию, что и "Эмилия".

- Вот только продать хотя бы один из них нет никакой возможности, вставил один из амстердамских ратманов.

Карфангеру нужен был мастер, имевший опыт постройки таких кораблей, поскольку гамбургские корабелы до сих пор строили только китобойные и торговые суда. Он поочередно оглядел сидевших за столом мастеров. После некоторых размышлений сразу трое вызвались ещё в этом году отправиться в Гамбург на переговоры с советом и адмиралтейством:

Над морем уже зажглись звезды, когда гости адмирала де Рюйтера спускались по трапу на адмиральскую яхту, которой надлежало доставить их обратно в Амстердам. В числе последних простился с де Рюйтером и Шредером Берент Карфангер. Михель Шредер теперь служил на флагманском корабле старшим штурманом. Они заключили друг друга в объятия и расстались без громких слов. Каждый и так знал, чего ему более всего желает друг.

Под гром орудийного салюта Карфангер отправился назад в Гамбург.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В начале второй недели июня 1666 года нидерландский флот снялся с якоря и вышел в море между Хелдером и островом Тексел по направлению к проливу Па-де-Кале. Флот держал курс на южный берег Англии. Но одиннадцатого июня вдруг задул крутой встречный зюйд-вест, и де Рюйтер распорядился стать на якорь на траверзе Дюнкерка: волей-неволей приходилось ждать лучшей погоды, чтобы понапрасну не рисковать кораблями.

Едва де Рюйтер со своими офицерами уселся за обеденный стол, как дверь адмиральской каюты распахнулась, вбежал Михель Шредер и, торопливо отсалютовав, воскликнул:

- Англичане, минхер адмирал, англичане на горизонте!

- Гром и дьяволы! Откуда им взяться в такую погоду? - Михиэл де Рюйтер вскочил из-за стола.