Иду на свет (СИ)

О ребенке Данила спрашивал немало, но аккуратно, Санта прилагала максимум своих усилий, чтобы отвечать по делу и без лишних эмоций. То, что может быть важно независимо от того, будет речь идти о любви по отношению к нему или просто принятию.

Как отцу, ему важно, наверное, знать, что плод развивается нормально. Остальное — в случае, если сам выразит интерес. Но пока он не спрашивал ни о поле, ни о том, толкается ли. Не старался притронуться. Иногда зависал, смотря на чуть затянувшуюся футболку… Но в глазах в такие моменты — не то, чтобы радость. Растерянность скорее, может даже страх…

И пусть объяснить себе его причины — нехитрое дело, но Санту это всё равно ранит. Чтобы не ранило сильнее — она не лезет с предложениями и рассказами. Исключение — ДНК-тест. Она зачем-то не раз и не два повторяла, что после родов сопротивляться не станет. Он может выбрать клинику. Результат его не обязывает.

Её ребенку нужен отец, тут без сомнений. Но сердце разорвется, если этот отец будет сомневаться больше, чем любить.

За неродившегося ещё малыша Санте с самого начала было куда больнее, чем за себя. Ей казалось, что своей беспечностью, она испортила жизнь не столько себе, сколько ему. Данила должен был стать идеальным отцом, но сможет ли теперь — вопрос. Да и захочет ли…

— Доброе утро, Санта…

Из очередной серии бесконечных раздумий Санту вырвало приветствие. Она оглянулась, следила, сидя на диване, как Данила проходит от двери гостевой спальни в сторону кухонной зоны.

У него влажные волосы. Он в домашней одежде. Значит, прямо утром ехать никуда не собирается.

Об этом можно спросить, но в Санте нет уверенности, что уместно…

— Доброе утро…

Она здоровается с опозданием. Получает в ответ сначала взгляд, потому улыбку. В ней нет легкости и озорства, но всё равно греет душу.

— Ты кофе пила уже? — Данила сначала спрашивает, потом хмурится, трет лоб: — Или тебе нельзя? — уточняет, вызывая улыбку уже у Санты.

— Можно. Чашку в день.

— Я сделаю.

Если Даниле тоже, как и ей, неловко, это не очевидно. Его движения ничем не выдают волнение.

Достает гейзерную, в которой для себя кофе не варит никогда — ему вкуснее тот, который варит кофемашина. Это мелочь, но тоже трогает.

Санта с жадностью цепляется за доказательства того, что пусть он пытался выбросить из жизни — всё не забыл. А может не забыл и вовсе ничего.

Поставив кофеварку на варочную поверхность, Данила обернулся.

Прислонился к столу, повернул голову.

— Может ты чего-то хочешь? — спросил, вызывая абсолютную растерянность. Она отпечатывается на лице, она же вызывает у Данилы новую улыбку.

Он пытается её сдержать, чтобы Санта не расценила, как издевку, но ей всё равно неловко, она краснеет немного…

— Ну, особенного… — А Данила уточняет. И снова греет душу. Он знает из фильмов и рассказов, а может даже из жизни, что многие беременные готовы душу продать ради чего-то «ну, особенного» …

— Сейчас нет… — Санта отвечает коротко, ненадолго опуская взгляд, пряча улыбку.

Зачем её прятать — и сама не ответит. Это же нормально — улыбаться… Собирается с силами, снова смотрит на Данилу…

Сердце щемит в моменте, потому что в его глазах как просьба… «Улыбайся, малыш, и говори… Ну пожалуйста…».

Санта её не слышит, но чувствует.

И она говорит.

— Сначала очень тошнило, аппетита не было. Врач сказала, что худеть нельзя, наоборот нужно немного поднабрать… — Начинать разговор Санте было сложно. Как заново учишься говорить. Засекаешь намеки на реакции. Неконтролируемо ждешь, когда в глазах собеседника вспыхнет скука или непонимание… Это само по себе печалит, но хочется попытаться преодолеть. — Я так долго перебирала в голове, что же мне хотелось бы съесть, а потом… Роллы!

Санта сказала громче, шире открывая глаза. То ли это, то ли сам факт заставил Данилу снова улыбнуться. А у неё быстрее забилось сердечко.

— Только их могла есть. Два месяца только их… Каждый день… Одни и те же… Мне даже стыдно было. Думала указывать поочередно адреса соседей, подходить к их воротам, забирать… Но потом сообразила — я же с одного и того же номера заказываю, дурочка…

Признаваться в собственной глупости было чуточку стыдно, но как-то… Легко. Особенно, с учетом реакции Данилы. Она придавала сил.

Он улыбается, смотрит с осторожным интересом. Просит: «дальше» …

И Санту несет: — Я когда звонила, ко мне сходу по имени обращались… — она вспоминает, смеется даже, прижимает ладони к щекам, чтобы чуть остудить… — «Добрый день, Санта, сегодня везем…», а мне стыдно так… Но роллы меня спасали. Очень-очень…

Рассказ вроде бы закончен, а блеск в глазах остался.

Данила цепляется за него, а Санта отводит. Ей вдруг неловко.

— Можем заказать…

Данила предлагает, снова привлекая внимание. Читает во вскинутом взгляде благодарность. Во всяком случае, Санте хотелось бы, чтобы увидел именно её.

— Страсть прошла… — Но роллы ей сейчас не нужны. Ответ искренний, как и пожатие плеч. То, что с этой страстью, распрощалась, Санта не жалеет. Разве что о том, что с другими чувствами вот так не получилось…