Иду на свет (СИ)

Шепот Санты растворяется в воздухе. Это, наверное, самое важное из всех её признаний. Он вряд ли до конца понимает, какое отчаянье потери она пережила. Никто не понимает. Никто не знает, как горько плакала из-за одного лишь осознания: так уже не будет. Он не даст себя вдохнуть. У неё не будет шанса к нему прижаться.

Вдыхать его будет другая. Он другую к себе подпустит. С другой будет счастлив. С другой заведет других детей. Он это всё заслуживает, Санта даже ненавидеть его за это не могла. Её надолго сковали вина и безнадега в равной степени. А теперь…

Она им правда дышит. Так свободно, что даже не верится.

— Ты так пахнешь, Дань… — Санта повторяет, чувствуя, что глаза щиплет.

Он не знает, что ответить. Растерян будто…

Целует в висок, гладит кожу, сглотнув, произносит правдиво-осторожное: — Как всегда…

А она плачет.

Глава 36

— Алло, Дань… — по тому, как Санта говорит, очевидно, что осторожничает. Почему — ясно. Это первый её звонок на однажды навечно заблокированный для неё номер.

— Что, малыш? — в ответ на его обращение улыбается. Он её сбивает, кажется.

Санта берет паузу, вздыхает…

— Я проснулась без тебя. — Ей ещё сложно говорить то, что просится. Они ещё не совсем доросли до нормальности. Но уже не молчат — это достижение.

— Я скоро вернусь…

Пропустив мимо ушей его обещание, Санта продолжила…

— Без тебя проснулась… Но с кольцом… Это что?

— Обручальное. Или как правильно называется? Ты померила? Снова не угадал?

Он купил новое в один из первых дней. Не кривя душой, собирался сделать не так. Поговорить хотел, начать с договоренности, а уже потом медленно, шаг за шагом, идти навстречу доверию и чувствам.

Ей надежно и безопасно рядом с ним. Ему жизни нет без неё. У них ребенок будет. Нужно держаться вместе.

Он покупал новое кольцо с мыслями об этом. А оставив сегодня утром на подушке, думал уже иначе.

Не так рационально. Точнее совсем не рационально.

Она слишком трогательна, хрупкая, слишком искренне отдавалась и горько плакала. Она хочет, чтобы он её любил, как обещал. Она не переживет предательства, даже если оно будет облачено в отказ от договора.

Договорам между ними не место. Им семью надо строить.

— Дань… — Санта окликает, у неё снова чуть голос дрожит. У Данилы перед глазами картинка. Сидит на кровати, натянув что-то на голое тело, держит в одной руке раскрытую коробочку, которую нашла вместо его головы на соседней подушке. А другой прижимает к уху телефон. Растерянная… Вздыхает опять… — А моё где?

Задает ожидаемый вопрос, только он отвечать не готовился.

Кожу под футболкой царапает вернувшийся к нему крестик и забранное у неё кольцо. Частично забытые, частично совершенно новые ощущения.

Он решил просто, что у неё должно быть новое. Почему — и сам бы не объяснил.

— В надежном месте.

Ответом на заверение служит новый тяжкий вздох…

Она, наверное, чувствует себя немного беззащитной. А может всё куда хуже и его Санта уже на грани паники. Но ей больше не надо цепляться за то, что было раньше. Он снял с неё их общий крест. Дальше понесет сам.

— Ты скоро вернешься? — его слов не может быть достаточно, чтобы успокоиться, но Санта сама же переводит тему. Учится верить в него и его надежные места.

— Пару часов.

— Хорошо…

Его слова немного отрывисты, её — наоборот тягучи. Она взволнована, но старается не накручивать себя. Данила чувствует это, ценит, но похвалить сейчас не может — в нём бушуют другие эмоции.

— Я тебя люблю, — Санта произносит тише. Сказав — улыбается. Заново учится, радует заново.

Заставляет остановиться, опустить голову, улыбнуться в ответ всё же…

— Запомни, на чём остановились.

Данила просит, Санта соглашается. Продолжат болтать, как он вернется. А пока…

Данила скидывает, прячет трубку в карман. Поднимает взгляд на здание, из которого в последний раз вышел пять лет назад с коробкой в руках.

Ему не запрещали возвращаться в Лексу. Но просто смысла не было. А теперь — ни ностальгии, ни воспоминаний о былом-хорошем.

В грудной клетке вибрирует. Всё это время без остановки.

Он же сразу решил, что те, кто сделал такое с его святой девочкой, мирно ходить по земле в жизни не будут.

Данила сжимает через ткань крестик, делает несколько последних шагов вот так, после чего — отнимает руку, толкает двери…

* * *

— Дань, придержишь? — оклик доносится из-за спины. Заставляет оглянуться, а потом кивнуть, вжимая палец в кнопку вызова лифта.

Пустая кабина открыта. Теперь и она, и сам Данила ждет, пока из просторного холла БЦ к ним приблизится Пётр Щетинский.