Иду на свет (СИ)

Его заявление девушку взволновала. Глаза забегали по разложенным на столе бумажкам. Ей нужно несколько секунд, чтобы собраться и поступить как-то правильно… Ещё одна наивная «Санта», работающая на насильников и уродов.

— Игнат Петрович сейчас на совещании… К сожалению…

Которая смотрит на Данилу извинительно, пожимает плечиками…

Он же кивает просто. Отталкивается от стойки. Поворачивается…

Он в курсе, где здесь переговорка. И оскандалиться он не боится.

Идет по знакомым коридорам, не тратя тебя на ностальгическое сожаление. Суки здесь всё провоняли собой. Место больше не волшебно. Это давно не царство истины. Здесь не торжествует справедливость. Здесь не чтят закон. Лекса умерла вместе с Петром.

Жалеть здесь нечего.

И хранить тут нечего.

— Сложности есть, я не отрицаю, но мы не думаем…

В переговорную, в которой когда-то сам вот так сидел за длинным овальным столом на планерках, Данила заходит без стука.

Его тут, очевидно, не ждали. А он «рад» видеть каждого.

У доски с какой-то ебучей презентацией, держа указку в руках, стоит Игнат. Внешность — копия отца. Нутро — ржавчина и гниль.

Его слушают внимательно те, кто не брезгует каждый день подавать руку. Кто не побрезговал когда-то кинуть Лену с Сантой на деньги. Кто прогадал, сделав ставку на ушлепка.

Среди присутствующих — Макар. Среди присутствующих — Максим…

Единственный, кто на Данилу реагирует чем-то другим, кроме удивления.

На пухлых губах расцветает гадкая, сука, ухмылка…

Он откладывает карандаш, который держал в руках, откидывается на спинку стула…

Найдя взглядом его, дальше Данила уже не идет.

Ему посрать, кто будет свидетелем. Партнеры, инвесторы… Да в жопу…

— Ты сдохнешь, сука…

Он говорит, абсолютно отдавая себе отчет в каждом слове. Делает два шага к столу, берется за спинку стула, подвернувшегося под руку. Знает, что грохота будет больше, чем увечий, но у него терпения не хватает смотреть на эту рожу.

Стул летит четко в цель.

Не ожидавший подобного Максим прикрывается руками и отталкивается…

Запущенный Данилой стул отскакивает от локтей, а сам Наконечный грохается со своего…

— Ты что творишь? Кто пустил?!

Первым в себя приходит Игнат. Начинает истошно орать. Будто сам не знает… Будто мог бы остановить…

Максим пытается встать на ноги, ему даже кто-то помогает, но Данилу остановить — нет. Все следят, как обходит стол. А потом — как кулак выбивает воздух из легких. Максим больше не улыбается. Только став — сгибаетстя вдвое, пытается схватить новую порцию…

Но это сложно сделать, когда тебя вздергивают и тащат к окну. Когда на шее хват, когда выжигают глазами…

— Сука ты… Говно собачье… Ты беременную напоил и изнасиловал. Понимаешь вообще? Мою. Беременную. Жену.

— Иди нахер, придурок… — Максим старается оттолкнуть, но получается наоборот — Данила сдавливает сильнее. Дает пощечину. Это не больно, зато унизительно. — Какое «изнасиловал»? Какая нахер «жена»? Ты облолбался?

— Сука… — У его вопросов нет шансов получить ответы. Данила жмурится на секунду, потому что перед глазами красные пятна. Потом снова бьет телом о стекло. Если вылетит нахер с этажа — не жалко. Ни себя, ни его. Он убить готов. Непонятно, на чем держится. — Какая ты сука… Ты даже слабому, блять, проигрываешь… Ты даже ей в ноль… Она — человек, а ты — гнида. Ты когда сядешь — тебя же долбить будут без спросу и разбору. А я каждому, блять, премию… Или как? Ты себе планировал долгую и счастливую? Так вот, сука… Её не будет.

В живот Максима врезается новый удар. На сей раз Данила не держит уже — отпускает. Дает согнуться. Пинает ногой под подвернувшийся зад, отправляя за новой встречей со сваленными на полу стульями…

Максим так что-то выражает матом, но Даниле, в принципе, посрать. Он привычно оттряхивает руки, смотрит с отвращением.

Потом обводит взглядом публику. Она измулена. Она в замешательстве. Взрослые мужики, которые многое в жизни повидали, сейчас разобраться не больно-то могут. За столом сидят партнеры. Люди, которых Пётр считал друзьями. Люди, на глазах которых точно так же рос юрист-Данила.

Они не дураки. Два плюс два сложат.

Поэтому Данила разворачивается, смотрит уже на Игната.

Тот так и не шелохнулся. Сжал указку. Багровым стал. На этом — всё…

— Чтобы меня унизить, вы дали этому уроду сестру свою изнасиловать. Сестру, блять, свою. Родную, сука, кровь… Просто, чтобы эта куча дерьма доказала, что проебывая мне все дела — он остается в чем-то хорош. Он сядет. Я обещаю. Но и вы, две твари, жить не будете. Кто за вас заступится? Кто плечом к плечу встанет? Кому вы нужны? Ей были бы, если бы не стали такими уродами. А так… Я вас утоплю, а вам никто руку не подаст. Если вы не избавитесь от этих уродов, — Данила обернулся, проходясь взглядом по задумчивым лицам, — Я Лексу уничтожу. А так — только их. Надеюсь, понятно…

— Пошел вон отсюда…

Игнат выгоняет тихим, полным ненависти голосом, а Данила только усмехается…

Долго смотрит на Максима, который занят попытками поправить одежду. Он унижен. Он напуган. Он в голове крутит, как бы объясниться, и как парировать действия и слова Данилы…